Резиновое сердце

Пока чайник закипел, мы успели… нет, не поговорить! Мы долго и вкусно целовались! Я наслаждалась каждым мгновением и старалась ни о чём не думать. Но когда мы устроились за ломившимся от яств столом и начали закусывать, непрошеная мыслишка просочилась в мой мозг: прелюбодеяние! То, что мы делаем, называется прелюбодеянием, и это очень нехорошо…

– Гриша, – он поднял на меня ясный, безмятежный взгляд. – Мы поступаем неправильно.

Немой вопрос возник в его глазах.

– Ты женат, у тебя двое детей, ты не должен был приходить ко мне и тем более мы не должны были делать то, что сделали…

– Ты это сейчас придумала? – прервал он меня.

– Да.

– А вот я, представь себе, не одну неделю мучился над этим вопросом, всё думал, хорошо это или плохо. И что хуже: жить без любви в браке или с любимой женщиной во грехе. И знаешь, что я надумал?

– Что?

– Что прелюбодеяние – это когда делишь постель… и жизнь с нелюбимым человеком, а именно этим я занимался последние несколько лет. И думаю, за это Бог накажет меня сильнее, чем за то, что мы сейчас с тобой сделали.

– В уме тебе не откажешь, Баженов.

– Я не терял времени все эти годы.

– Вижу. Кстати, ты так и не сдал сочинение по Великой Отечественной войне…

– А ты злопамятная!

– Тренировалась!

– И всё равно, – он покачал лохматой головой. – Я не могу понять, зачем ты уехала? Зачем?! Всё, что ты говорила о моём будущем… извини, но я не верю! Это бла-бла-бла! Скажи правду! Мой отец подкатил к тебе?

– Ты догадался? – удивилась я.

– Ну не дурак же я, в самом деле!

– Ты на него в обиде?

– За что? Я и сам, наверное, поступил бы так же. Кому хочется, чтобы сын женился на бесперспективной голодранке? Нужна хорошая жена… со связями, с состоянием… стартовая площадка нужна, понимаешь? Видишь, кем я стал теперь? – он говорил жёстко, рваными фразами. – У меня замечательная жена, двое чудных детишек. Семья, бизнес – всё предельно!

– У тебя есть их фотки? – остановила я его.

Гриша перевёл дух, потом потянулся за бумажником и показал мне всё в наличии: жену, сына и дочь.

– Вот они, – ткнул пальцем. – Тамара, Никита и… Арина.

– Очень красивая.

– Кто?

– Жена твоя.

– Да уж, что есть, то есть, – сердито согласился он. – Фитнес, шейпинг, сауна, салоны красоты творят чудеса. Когда я первый раз увидел её, она вовсе не была такой… лощёной. Обычная девчонка, каких сотни. Но потом повзрослела, научилась пользоваться вашими женскими… примочками, и вот результат – дама!

– Ты вроде недоволен?

– Мне всё равно, – Гриша пожал плечами.– Я и тогда её не любил, и сейчас… У меня только одна…

– А сыну сколько лет? – опять перебила его я.

– Семь.

– На тебя похож.

– Вовсе нет. На Томкиного отца. И характер весь в него. В их породу пошёл, – в голосе звучало недовольство.

– А дочка?

– Аришка? Эта в меня! – у него даже поза изменилась: плечи расслабились, улёгся вольготнее. – Я часто смотрю на неё и думаю: вот такая дочка была бы и у нас с тобой, если бы ты меня не бросила…

Он тяжело замолчал.

– Нет, ну всё-таки, зачем ты это сделала?!

Я тоже молчала. А что я должна была ему сказать?! То, что считаю себя приносящей несчастья близким людям?! Рассказать про маму, так и не выздоровевшую после родов; про папу, затеявшего опасные игры с бизнесом из-за меня и для меня; про Олега и его мать, проклявшую меня?! Да он помешанной меня сочтёт!

– Так было надо, Гриша.

– Кому? Мне? Ни хрена мне это не надо было! – он выпил две рюмки виски и уже чуть захмелел.– Тебе? Не верю!

Он снова плеснул в рюмки алкоголь.

– Скажи, Арина, почему ты так себя не любишь?

– Что ты имеешь в виду? – не поняла я.

– Да всё! – он махнул рукой. – Допустим, ты не хотела портить мне жизнь. Допустим! Но почему ты не захотела урвать кусочек счастья для себя самой? Ведь я в любом случае ничего бы не потерял! Может, ты мне бы вскоре надоела и я сам бы отлип от тебя! Но ты-то была бы счастлива хоть на время! А сейчас? Что у тебя есть? Тетрадки, книжки и кот? Личная жизнь не сложилась… У тебя даже воспоминаний не осталось! Что, до сих пор думаешь, что в сорок лет жизнь только начинается? – он ухмыльнулся и положил ладонь мне на колено.

– А ты сильно изменился, Гриша, – мне стало грустно. – Куда делся робкий, застенчивый мальчик, даривший мне открытки?

– Куда-куда… был, да весь вышел. Помер! – он вновь глотнул виски и замолчал, глядя на свою руку.

– Мне кажется, – я высвободила колено. – Тебе пора домой.

– Ни хрена мне никуда не пора! – заявил он. – Полковника никто не ждёт! Я по делам уехал… на пять дней!

– И где же ты собирался провести эти дни, позволь поинтересоваться? – мне стало холодно.

– У тебя, – он посмотрел мне в глаза, и взгляд его, как по волшебству, вновь стал робким и мятущимся. – Ты же не прогонишь меня… как раньше?

– Гриша, то, что мы делаем, это неправильно… и нехорошо…

– Ты это уже говорила, и я не согласен!

– Я считаю…

– А мне наплевать, что ты там считаешь! – зло сказал он. – Один раз ты уже решила за меня! Теперь моя очередь, понятно!

Мне стало немного страшно. С пьяными спорить бессмысленно, но надо узнать, что он успел напридумывать.

– И что же ты решил? – спокойно поинтересовалась я.