Рябиновая ночь

…Длинным показался этот день Кате. Когда разобрали всех детей, они с Ириной пошли домой. Солнце уже закатилось. За степью над Алханайскими горами висело длинное темное облако с розовым краем. С Онона тянул колючий низовик. Над селом низко пролетела стайка куропаток и опустилась в прибрежных кустах. Из Сенной пади медленно выехал трактор с огромным возом сена.

— Мамочка, а ты мне сегодня почитаешь сказку? — спросила Иринка.

— Почитаю.

— Про журавленка?

— Про журавленка.

— Только я не хочу, чтобы его убивал злой дяденька.

— А мы с тобой придумаем совсем другой конец.

— Наш журавленок вырастет большой-пребольшой. И будет играть с девочкой.

— И принесет ей большую говорящую куклу.

— А еще зайчика и лягушонка.

Из проулка навстречу вышла женщина. На ней была черная котиковая шуба, соболья шапка. «Она, Анна», — бабьим чутьем догадалась Катя. Да, это была она. Женщины встретились, посмотрели друг на друга и разминулись. «Она действительно красивая, — с неприязнью отметила Катя. — Что же у них с Алексеем было?»

— Мама, я больше с Сережкой не дружу.

— Это почему же? — машинально спросила Катя.

— Он нехороший мальчишка, за косички меня дергает.

Дома без Алексея было как-то пусто. Катя почитала Иринке сказки, уложила ее спать, посмотрела концерт по телевизору, а вечер никак не кончался. Раскрыла книгу, но не читалось. Вспомнилась Кате первая встреча с Алексеем. Жила она тогда в пригородном совхозе, работала воспитательницей в детском саду. Был воскресный день. Катя принесла цветы из леса и ставила их в вазу. В дом вошел мужчина с загорелым скуластым лицом.

— Хозяюшка, говорят, у вас можно снять комнату?

— Говорят. Да кто вы такой?

— Из института я. Алексей Отрогов. Хочу поближе к земле поселиться.

— А цветы вы любите?

— Я об этом как-то не думал. Впрочем, без них бы земля полиняла.

— А девушкам вы их дарили?

Алексей развел руками.

— Не приходилось.

— Так уж и не дарили никому?

— Так уж и не дарил.

— Вывелись рыцари. Как и жить нам, бедным девушкам?

— А без цветов нельзя?

— Без цветов грустно. Не только земля, но и человеческая жизнь полинять может.

— Это я учту.

Осенью Катя выходила за него замуж. На свадьбе народу было немного, в основном родственники. Все веселились, только жених нет-нет да и задумается, потемнеет лицом.

— Алексей, что с тобой? — спросила Катя, когда они остались одни.

— Ничего. Это пройдет. Ты устала. Отдохни. А я пойду поброжу немного. Мне одному побыть надо.

Пришел только под утро, весь мокрый.

— Ты где-то тонул, — испугалась Катя.

— В лесу был. Роса.

Проходили месяцы, годы. Алексей жил точно застегнутый на сотни пуговиц. С Катей был всегда вежлив, тактичен. А ей порой хотелось, чтобы Алексей приревновал ее к кому-нибудь, пошумел. Потом бы они помирились и были счастливы. Но Алексей никогда не повысил голоса, ни разу не упрекнул ее ни в чем, зато никогда и не обогрел. И ласку и внимание выделял ей точно по карточкам. Поначалу Катя страдала, потом решила, что, видимо, все ученые не от мира сего. А там появилась Иринка, и материнское чувство отодвинуло все сомнения.

За окном загудела автомашина. Катя насторожилась. Но автомашина прошла мимо.

Алексей приехал поздно. Был он оживленный, счастливый. Таким его Катя видела нечасто.

— Иринка спит?

— Ты посмотри на время, скоро уж петухи запоют.

— А я семена достал. Будут и плоскорезы. Ну, землица, мы теперь с тобой поспорим.

Алексей раскрыл портфель, достал коробку конфет.

— Это тебе.

— Спасибо.

— И вот еще.

Алексей набросил Кате на плечи пуховый платок.

— Какой ты у меня славный. — Катя чмокнула Алексея в щеку.

— А это Иринке. — Алексей вынул из коробки рыжую обезьянку и подал Кате.

— Радости-то у нее завтра будет.

— Как тут дела у Князя?

— Откуда мне знать? Иди мойся, ванна уже готова, белье там, а я поесть соберу.

Алексей лежал в постели, наслаждался домашним теплом и покоем. Перед глазами все еще плыла узкая лента дороги. А Катя продолжала мучиться ревностью.

— Ты Анну Огневу знаешь? — осторожно спросила она.

— Как не знать. В одной деревне живем.

— Говорят, она добрая прости господи.

Алексей помолчал немного.

— Не понимаю я вашего брата, женщин. Никакой логики. Живет женщина с мужем, пользуется любовью столько, сколько душе угодно. Другая еще умудряется срывать поцелуи или у соседа, или у друзей мужа. И она сама праведность. И вот та же женщина по какой-то причине оказалась без мужа. С первого же дня ее со всех сторон стережет грязная молва. Не дай бог, если к ней когда-нибудь зайдет мужчина. Тотчас поползут слухи — она распутница, она такая, она рассякая. А судит кто? Да те, которые только встали от мужей с кровати.

— Ты оправдываешь Анну?

— Нет. Я говорю о женской логике. А поведение Анны — ее дело. Еще не хватало, чтобы я взял на себя роль хранителя женской нравственности.

— Скажи, ты любишь ее?

— За нашу совместную жизнь ты меня можешь в чем-то упрекнуть?

— Нет, ты скажи, любил Анну?

— Какое это теперь имеет значение?

— Тогда я тебе скажу: ты любишь ее и сейчас.