Рябиновый мед. Августина

Владик лежал на диванчике под портретами вождей и думал о Варе. О том, что вот наконец Варя получила свой документ и теперь уедет от них. Но… как же серая папочка? Мысли о ней не давали покоя с того самого дня, когда Варя попала в погреб.

Размышляя о том о сем, Владик совсем расхотел спать. Взял со стола керосиновую лампу, спустился на первый этаж, прошелся по нижнему холлу. Странное чувство овладело им — он один в замке не спит! Даже сторож Михеич дремлет в столовой. Даже дежурных воспитателей не видно — спят. А он, Владик, совсем не хочет спать.

Мальчик спустился под лестницу и толкнул дверь. Она поддалась и открылась.

— Мне совсем и не страшно, — уговаривал он себя, держа перед собой лампу и осторожно спускаясь по каменным ступеням. — Я только загляну и сразу вернусь.

В подвале было темно и сыро, пахло плесенью и прелой бумагой. Владик огляделся. Сбоку увидел две закрытые двери, а впереди — сплошную, от пола до потолка, решетку с тонкими металлическими прутьями.

Прутья, конечно же, крепкие, но между ними вполне может просочиться такой небольшой человек, как Владик.

Не долго думая мальчик поставил лампу на пол по ту сторону решетки. И без особого труда пролез сквозь нее. Он оказался в канцелярии, меж длинных стеллажей с одинаковыми серыми папками. Оставалось найти букву «К», которую Владик хорошо знал. На «К» начинались— КОЗА и КОШКА. Это была очень знакомая буква. Не то что «Ю» или «Ф».

Он деловито обошел стеллажи и остановился перед буквой «К».

Картонка с буквой торчала высоко. Пришлось подставить стул, поставить лампу, а затем уж вскарабкаться самому.

Он перебирал папки. Читая надписи по складам, Владик понял, что задачу он себе задал не из легких. Карпов, Казарин, Капустина…

Увы, он не знал, что «Коммунарова» начинается с «Ко».

Владик добрался до конца первого ряда, когда легкий шорох по соседству заставил его замереть.

Мальчик осторожно покосился на соседнюю полку, боясь оглянуться. Может быть, показалось?

— Привидений не бывает, — строго сказал он себе. — А больше в подвале никто не живет.

Его голос странно прозвучал в пустом помещении. Но все же он немного приободрил сам себя и продолжил поиски. Если Варю так огорчает эта папка, то пусть она сама решит, что с ней делать. Хоть выбросит, хоть в реке утопит. Он достаточно взрослый, чтобы сделать для нее такую малость — забрать из канцелярии и принести ей папку. Вот завтра позовет ее в сторонку, достанет из-за пазухи серую папку и небрежно спросит: она? Варя, конечно, обрадуется, полезет с поцелуями, но он только плечом дернет и отойдет, дескать, какой пустяк…

Только он успокоился, шорох повторился.

На этот раз Владик быстро повернулся и сразу встретился глазами с большой серо-коричневой крысой. Крыса сидела на соседней полке и маленькими внимательными глазками смотрела на него.

Владику показалось, что он громко закричал. На самом деле из горла вырвался лишь слабый сип. Мальчик слетел со стула, уронив при этом лампу, бросился к решетке и, не помня себя от ужаса и омерзения, вылетел наверх.

Тем временем на берегу ждали рассвет. Предутренний туман клубился в низинах. Ночь уже шла на спад, небо на востоке светлело. Выпускницы стояли дружной стайкой у реки и пели. Парни курили, не прячась.

Библиотекарь декламировал Маяковского. Августина сидела на траве и так некстати вспоминала другую ночь, другой рассвет здесь же, в Буженинове. Вспоминала и удивлялась странной спиралевидности собственной жизни.

Жизнь зачем-то вернула ее сюда, будто урок, данный когда-то, не был усвоен до конца и пройти его предлагалось заново.

Странным образом она, не оглядываясь, могла держать в поле зрения директора и знала, что с кем бы тот ни говорил сейчас, все же неизменно бросает взгляды в ее сторону, ищет глазами. И в какой точке относительно ее он теперь ни находился бы, она чувствовала его местонахождение.

Она снова была здесь, в Буженинове, но теперь ощущала себя совершенно иначе, чем двадцать лет назад. Да, у нее не было той молодости и запаса жизненных сил, как в ту пору, но странное дело, теперь она ощущала в себе властную уверенность зрелой женщины и осторожно проверяла это новое качество на Капитане Флинте. Хотя в душе трепетала никчемная заоблачная мысль — если бы вместо неуклюжего директора здесь вдруг появился бы Лев… Впрочем, расправляться с заоблачными мечтами она давно научилась и потому, когда прямо над головой раздался хрипловатый голос директора, поднялась и обернулась к нему с приветливой полуулыбкой.

— Августина Тихоновна, не хотите ли пройтись немного?

Почему бы не пройтись? Ночь такая теплая, вот только разве что комары…

Она взяла его под руку, и вдвоем они неторопливо двинулись вдоль реки, в клубы тумана, в заросли высокого разлапистого папоротника. Некоторое время оба молчали.

Где-то в зарослях пробурчал козодой. Потом вдруг бесшумно подлетела и заверещала сова, совсем рядом. Августина вздрогнула, а директор остановился и отвернулся к реке. Потянулся за папиросами, но передумал, неестественно взмахнул рукой.