Рядом была война

– У тебя есть постояльцы?

– Есть пареньки, школьники, спят ещё. -

– Как им фамиль?

– Не спрашивала.

– Кого вам надо? – свешиваю голову с полатей.

Женщина с сумкой почтальона смотрит на меня.

– Не ты Кудряшов Николай будешь?

– Ну, я. В чём дело?

– Тебе, паренёк, телеграмма ещё вчера пришла, да не могла сразу разыскать. Вот возьми, распишись в получении.

Соскакиваю с полатей, беру листок бумаги, заклеенный полоской ленты. Серёга тоже проснулся, и мы оба читаем: "Отправляюсь восемнадцатого фронт встречай поездом утром полустанке. Лена". Вспоминаю, как недавно мою сестру вызывали в военкомат.

– Какое сегодня число?

– Восемнадцатое – говорит Серёга.

– Что делать?

– Как что? Сейчас же топай. Тётенька, сколько километров до полустанка?

– Да вёрст шесть будет.

– Иди, Колька, может, успеешь. Скажите, пожалуйста, как ему добраться до станции, сестра у него уезжает, просит повидаться.

– Дорога тут одна. Как выйдешь за околицу, так и иди, только за лесом отворот будет вправо на Хомутово, по нему не ходи, а иди прямо.

Начинаю лихорадочно одеваться.

– Ты, Серёга передай ребятам, к обеду постараюсь вернуться.

– Об этом не заботься, дуй на всех парах.

Дорога, заплывшая лужами воды, кое-где подёрнута корочкой льда. Идти стараюсь по обочине, цепляю сапогам жухлую траву. Кругом не души, кроме ворон, одиноко летающими над унылыми серыми полями. Вот и полустанок – низкое, приземистое здание с крошечным залом для пассажиров, маленьким полукруглым окошечком кассы. Заглядываю в него.

– Скажите, пожалуйста, пассажирский ещё не проходил?

– Минут через десять будет.

– Сколько стоянка?

– Две минуты. Отхожу от кассы, брожу вдоль железнодорожного полотна. А может, Лены, в этом поезде нет? Ведь отец уезжал в товарняке.

На перроне появляются вышедшие из вокзала пассажиры, слышится далёкий гудок поезда, и скоро мимо меня, зашумев тормозами, проходят вагоны поезда. Сестру, соскочившую с подножки седьмого вагона, узнаю сразу, со всех ног бегу к ней. Лена стискивает меня в объятиях, вижу, как слёзы застилают её глаза.

– Коля! Милый ты мой, родной братишка! Не надеялась тебя увидеть! Похудел ты, братик мой. Как вы там в колхозе? Трудно?

– Да нет, всё в порядке. Мама как?

– Сначала плакала, потом успокоилась. От папы письмо, жив, здоров.

– Куда вы сейчас?

– Пока на пересыльный. Сказали, что в школу снайперов.

– Напиши, как приедешь на место.

– Обязательно. А ты помогай маме, продолжай учиться, война, когда-нибудь, всё равно закончится. Как там Оля? С тобой?

– Ага.

– Дружи с ней, она хорошая девочка.

Слышатся удары колокола и протяжный паровозный гудок.

Лена крепко обняла меня.

– Прощай, Коленька, прощай мой хороший, береги маму и себя!

– Почему прощай? Скажи: до свидания!

– Извини. До свидания, братик мой.

Точно в тумане вижу, как сестра поднимается на ступеньку тронувшегося вагона, иду за ней и вскакиваю на подножку, обнимаю Лену, смотрю на её заплаканное лицо. Поезд набирает скорость.

– Прыгай, Коля, а то не сможешь! Держась левой рукой за поручень, ступаю на нижнюю ступеньку, свешиваю правую ногу навстречу бегущей земле, спрыгиваю на ходу поезда, продолжаю по инерции бежать по насыпи. Лена машет рукой, что-то кричит, я, кусая губы от нахлынувших чувств, смотрю ей вслед.

В деревню прихожу к обеду.

Письма с фронта

Письма с фронта – это письма войны. В них радость, когда написано: жив, здоров. Такие письма – счастье, отрада, надежда. Они придают бодрость, настроение, желание жить, работать. Есть письма, которые душевно опустошают, выбивают из колеи, лишают покоя. Тысячами, сотнями тысяч, летят бумажные треугольники в самолётах, едут в поездах, плывут на пароходах, едут в автомашинах, на телегах, идут пешком, под огнём врага пробираются ползком в сумках. В этих треугольниках со штампом "красноармейское" – быт войны, тяготы тяжёлого труда солдата, семейные заботы, тревоги, наказы и, главное, чувство любви к своей семье, к своей земле. Эти солдатские письма пронизывает такая духовная сила, о которой в мирное время человек и не подозревал.

Нередко в нашем доме мне приходилось читать солдаткам эти письма с фронта. Часто женщины собираются вместе, чтобы коллективно прочитать письмо, порадоваться друг за дружку. Хозяйка письма усаживает соседок, сама садится за стол, подперев кулаком щёку.

Я раскрываю треугольник письма и в полной тишине начинаю читать. Слушают жадно, затаив дыхание, утирают платками повлажневшие глаза, и мне кажется, что в эту минуту от каждой солдатки, словно радиоволны, невидимыми чёрточками несутся их мысли, чувства к своим родным, близким, туда, где за много километров бьются насмерть с врагом их мужья, сыновья, братья. Кончаю читать, с минуту в квартире тишина, потом становится шумно, и все торопятся высказаться:

– Слава тебе господи, жив, здоров, не поранен.

– И воюет славно в этой антиллерии, из пушек, значит, в немцев стреляет.

– Ишь ты, вроде Егор-то у тебя, Настасья, тихой был, неприметный, а смотри-ко как развоевался!

– Поневоле развоюешься с этой немчурой!