Читаем Рядом с солдатом полностью

Вдруг совсем неподалеку раздался выстрел. Стало тихо, и к нектарному аромату примешался запах пороха. Я приподнялся и стал осматриваться. Вокруг, кроме выкрашенных известью яблоневых стволов, ничего не было видно.

Странно, выстрел был совсем рядом. Садик пеболыпой, и я видел все его границы. Казалось, нигде ни души. Я уже начал думать, что все это мне почудилось…

Прошло около часа, а я все сидел в саду. Уходить не хотелось.

В Севастополе шла бомбежка. Я слышал, как ухали бомбы и часто гремели зенитки. Воздух был таким чистым и гулким, что я услышал даже, как на Корабельной дали отбой воздушной тревоги. Запела, зацинкала, прыгая с ветки на ветку, маленькая розовобрюхая птичка. И снова — выстрел. Он треснул как-то особенно сильно, звонко. Птичка с тревожным писком упала в траву, но тут же вспорхнула и улетела прочь. Выстрел раздался сверху, будто стрелок скрывался в ветвях. Я тихонько встал, сделал несколько шагов, но тут же услышал женский, но довольно грозный и настойчивый голос:

— Стойте, капитан третьего ранга, ни шагу вперед! Кто вас сюда принес? Обнаружат меня из-за вас… Идите в обратную сторону.

Я, ничего не понимая, стоял в нерешительности.

— Вы что, не слышали?

Послушно отойдя на свое место, я снова сел в траву.

Прошло около сорока минут, и снова громыхнул выстрел. Потом я увидел идущую мне навстречу девушку в пилотке. На плече у нее была винтовка с оптическим прицелом. Она шла, тонкая, стройная. Камуфлированная немецкая плащ-палатка, задевая за ветки, развевалась позади.

— Лейтенант Павличенко, — сказала девушка, приложив к пилотке тонкую руку. — Не обижайтесь на меня за резкость, пожалуйста, но вы чуть не испортили мне засаду. Место здесь какое, а? — Она села со мной рядом. — Ну что ж — перекур!

Только сейчас я увидел ее лицо. Пилотка была ей так к лицу и так хорошо подчеркивала его тонкий овал… Ее спокойные серые глаза смотрели на меня иронически, но доброжелательно.

— Что это у вас за штука? — показала она взглядом на «Аймо».

— Вроде вашей.

— Кино… Вы кинооператор, да? — Она с интересом стала расспрашивать о моей работе.

Я смотрел на нее, молодую, красивую, — знаменитого снайпера Людмилу Павличенко — и диву давался: ведь 205 гитлеровцев ухлопал уже этот «ангел»…

— Знаете, Людмила, как мне повезло сегодня? У меня ведь давно есть заявка из Москвы — снять вас за «работой» для киножурнала. Но найти вас никак не удавалось. И вот…

— Да, это верно, я часто в засадах, и никто не знает, где нахожусь. Вы нашли меня, конечно, случайно…

— Конечно… Прошу вас, лейтенант, рае уж так вышло, обратно на дерево, в засаду, а я приспособлюсь и сниму вас.

Людмила засмеялась весело и звонко, как девчонка, осторожно маскируясь, пробралась на крайнее дерево, удобно устроилась в развилке веток, прильнула к оптическому прицелу. Так я все и снял — как она шагает в больших кирзовых сапогах, как цветущие ветки задевают за плащ-палатку, за дуло винтовки… Я снял крупным планом ее лицо сквозь яблоневый цвет. В ее облике — пилотка, большие серые глаза, брови, решительно и строго сведенные у переносицы, — было что-то знакомое и далекое… Потом я подумал, что у пилотки не хватает кисточки, что Людмила чем-то очень похожа на девушек героической Испании, ко-торых я видел на кинокадрах Кармена и Макасеева.

Людмила, когда я снимал, кажется, забыла и обо мне, и обо всем на свете. В ее руках был огненный меч мести, мести за убитого рядом с ней мужа, за всех других погибших… Я сидел на другом дереве неподалеку и держал ее «на прицеле» своего автомата. Так мы, два снайпера, провели остаток дня и под вечер оба вышли из засады. Мы шли до Севастополя пешком. Нас окружал вечер. Людмила рассказывала мне о себе.

Над городом барражировали «ишачки», и гул от их моторов напоминал пчелиное жужжание.

Снова заревели сирены Морзавода. Четко стучали по камням кирзовые сапоги. Я взглянул на Людмилу. Она шла и, нахмурив брови, о чем-то думала. Хотел спросить, что она будет делать после войны, пойдет ли обратно в Киевский университет заканчивать исторический факультет или… Но в это время совсем близко начали рваться мины, и нам пришлось залечь в снарядную воронку.

— Говорят, что самое безопасное место — воронка от снаряда. Это правда?

— Правда, но это относится только к одному орудию. Второй и следующие снаряды никогда не лягут в воронку от первого. Но если огонь ведут другие орудия, такой гарантии нет.

Скоро вражеский огонь переместился дальше, и мы снова зашагали вперед.

Мы распрощались на Графской пристани. Она выскочила из катера, а я, помахав ей фуражкой, отправился на Корабелку.

Был вечер. Пахло морем, медом и порохом. Людмила шла по набережной легкой походкой. Я подумал, что если искать образ военной весны, то не найдешь ничего выразительнее этой девушки в развевающемся плаще.

Еще один день, не помню какой по счету, начался с тишины… Больше всего мы боялись тишины. Она приносила нам самые непредвиденные неожиданности.

Перейти на страницу:

Все книги серии Военные мемуары

На ратных дорогах
На ратных дорогах

Без малого три тысячи дней провел Василий Леонтьевич Абрамов на фронтах. Он участвовал в трех войнах — империалистической, гражданской и Великой Отечественной. Его воспоминания — правдивый рассказ о виденном и пережитом. Значительная часть книги посвящена рассказам о малоизвестных событиях 1941–1943 годов. В начале Великой Отечественной войны командир 184-й дивизии В. Л. Абрамов принимал участие в боях за Крым, а потом по горным дорогам пробивался в Севастополь. С интересом читаются рассказы о встречах с фашистскими егерями на Кавказе, в частности о бое за Марухский перевал. Последние главы переносят читателя на Воронежский фронт. Там автор, командир корпуса, участвует в Курской битве. Свои воспоминания он доводит до дней выхода советских войск на правый берег Днепра.

Василий Леонтьевич Абрамов

Биографии и Мемуары / Документальное
Крылатые танки
Крылатые танки

Наши воины горделиво называли самолёт Ил-2 «крылатым танком». Враги, испытывавшие ужас при появлении советских штурмовиков, окрестили их «чёрной смертью». Вот на этих грозных машинах и сражались с немецко-фашистскими захватчиками авиаторы 335-й Витебской орденов Ленина, Красного Знамени и Суворова 2-й степени штурмовой авиационной дивизии. Об их ярких подвигах рассказывает в своих воспоминаниях командир прославленного соединения генерал-лейтенант авиации С. С. Александров. Воскрешая суровые будни минувшей войны, показывая истоки массового героизма лётчиков, воздушных стрелков, инженеров, техников и младших авиаспециалистов, автор всюду на первый план выдвигает патриотизм советских людей, их беззаветную верность Родине, Коммунистической партии. Его книга рассчитана на широкий круг читателей; особый интерес представляет она для молодёжи.// Лит. запись Ю. П. Грачёва.

Сергей Сергеевич Александров

Биографии и Мемуары / Проза / Проза о войне / Военная проза / Документальное

Похожие книги

Семь столпов мудрости
Семь столпов мудрости

Лоуренс Аравийский — легендарная фигура времен Первой мировой войны. Британский разведчик и талантливый ученый-востоковед, он возглавил арабское восстание в походе против турок, что привело к образованию независимых арабских государств.Книга Лоуренса столь же противоречива и поразительна, как и личность автора, культовой для Европы 20–30-х — его военная карьера привнесла в историю механизированной войны полузабытые нотки романтики и авантюры. Написанная ярким афористичным языком, автобиография в новом обаятельном переводе FleetinG читается как приключенческий роман. Этнографические зарисовки феодальной Аравии лихо переплетены с описаниями диверсий, а рассуждения в ницшеанском духе о жертвенном сверхчеловеке пронизаны беспощадной, но лиричной самокритикой:«...Годами мы жили друг с другом как придется, в голой пустыне, под равнодушными небесами. Днем горячее солнце опьяняло нас, и голову нам кружили порывы ветра. Ночью мы промокали от росы и были ввергнуты в позор ничтожества безмолвиями неисчислимых звезд...»

Лоуренс Аравийский , Томас эдвард Лоуренс , Томас Эдвард Лоуренс , Томас Эдвард Лоуренс Аравийский

Биографии и Мемуары / Военная история / Документальное
Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения
Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения

В монографии известных специалистов в области истории Северного Кавказа советского периода анализируются наиболее острые проблемы участия горских народов в событиях Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: особенности организационно-мобилизационной работы в национальных регионах Северного Кавказа и прохождения горцами военной службы, история национальных частей, оккупационный режим, причины и масштаб явлений коллаборационизма и антисоветского повстанческого движения, депортации ряда народов с исторической родины. В работе дан подробный анализ состояния историографического и источниковедческого освоения перечисленных тем. Все эти вопросы являются предметом острых дискуссий и нередко толкуются крайне тенденциозно в исторической литературе и публицистике. Авторы постарались беспристрастно, основываясь на широком документальном материале, внести свою лепту в объективное изучение участия горцев в Великой Отечественной войне. Монография обсуждена и рекомендована к изданию на заседании Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН 7 сентября 2011 г.

Алексей Юрьевич Безугольный , Евгений Федорович Кринко , Николай Федорович Бугай

Военная история / История / Военное дело, военная техника и вооружение / Военное дело: прочее / Образование и наука