Рядом с тобой

Она распахнула дверь и обомлела. Салман, бледный, осунувшийся, вошел в номер, остановился посредине и растерянно осмотрелся, будто был здесь впервые. Сжав кисти рук, она молча наблюдала за ним. Вдруг его плечи затряслись, он сел на кровать и закрыл лицо руками. Сначала он тихо стонал, а потом заплакал. Тихо-тихо. Она ничего не сказала, стала перед ним на колени, и он порывисто обнял ее.

– Прости! – выкрикнул он с такой болью, что из ее глаз брызнули слезы. – Прости меня! Галинка, родная, я виноват перед тобой! Прости!

Он зарывался лицом в ее плечо, поднимал голову и смотрел ей в глаза, снова опускал голову и стонал.

– Тебе нужно лечь. – Она встала. – Я помогу тебе раздеться.

Он шумно втянул носом воздух и вытер лицо ладонями.

– Не нужно. Мы сейчас же уедем. Ты не против?

– Нет.

– Через два часа идет поезд из Гудермеса, мы должны успеть.

– Не вопрос! – как можно бодрее воскликнула она и побежала в ванную собирать туалетные принадлежности.

Известие о том, что они уезжают, придало ей сил – она летала по номеру, собирая вещи и запихивая в сумку.

– Галинка, любимая, я совсем забыл. – Он потер лоб пальцами. – Я обещал показать тебе долину тюльпанов, правда, там сейчас нет тюльпанов, сейчас цветут ирисы – они как маленькие орхидеи. Это тоже очень красиво! – В его глазах сверкнула радость. – Можно съездить туда завтра утром, это близко, нам хватит двух часов, а потом сразу уедем…

Он умолк, огонек в его глазах потух, лицо помрачнело.

– Смотри, что я купила. – Она протянула ему игрушку.

– Ой! – Он широко раскрыл глаза. – Это же Никита!

– Да. – Она засмеялась и села на кровать. – Он ждал меня в «Детском мире».

Некоторое время они молчали. Она чувствовала, что Салман хочет бежать отсюда и ждет ее решения.

– Любимый, – она провела рукой по его волосам, – поехали домой. Видишь, – она повертела Никиту в руках, – у нас уже есть котенок, нас уже трое. Поехали, а долину мы еще увидим, обязательно!

Так началась их семейная жизнь. Одна на троих. Без бабушек и дедушек, и не было им еще и двадцати лет… Гуляя в парке, они с болью смотрели на семьи, на стариков, щебечущих над детскими колясками, на молодых родителей, благополучных и спокойных. И они только крепче сжимали руки.

– Мы будем хорошими родителями.

– Самыми лучшими.

– Мы не будем мешать нашим детям.

– Никогда…

– Мы научим их любить.

– По-настоящему.

– Мы будем хорошими бабушкой и дедушкой. – Он посмотрел на нее с безграничной любовью.

– Ты будешь лысый, а я в морщинах!

Он засмеялся и поцеловал ее.

Они верили, что все наладится. Что его родители поймут – они любят друг друга. Поймут, что нельзя вмешиваться в любовь. И когда-то обязательно приедут.

Салман верил, что это случится, как только он станет отцом. А уж если родится мальчик – ну, тогда вся родня явится в Харьков!

А пока они счастливы вдвоем, вернее втроем… После занятий они встречаются на углу Гиршмана и Сумской, перекусывают в пирожковой и, взявшись за руки, идут гулять. Домой они приходят к четырем-пяти часам, занимаются, а ближе к девяти жарят картошку, выпивают по стаканчику томатного сока, съедают по пирожному, она ложится в постель, а он берет гитару и поет ей колыбельную: «Спи, ночь в июле только шесть часов…» И так день за днем, с июля… День за днем они счастливее и счастливее.

Родители Салмана передавали письма через Хасана, но Галя эти письма не видела, да и видеть не очень хотела – и так понятно, что в них. Хасан в гости не приходил, так что необходимость в чайном сервизе пока отпала.

А вот с Марковной они переписывались.

«…Сурэн спрашивает насчет дома. Тот мужик, что интересовался, уже купил дом, так что покупателей пока нет…» – пишет Марковна.

«…Как будет покупатель, сразу напишите, мы готовы приехать в любой день. Мы хотим в Харькове купить небольшой домик, потому что у нас скоро появится малыш!!!»

Узнав, что Галя беременна, Салман едва умом не тронулся. Он тискал ее, целовал, поднимал на руки, кружил по комнате. Еще и живота видно не было, а он прижимал к нему ухо.

– Тут мой малыш, – говорил он и относился к Галке так, будто она хрустальная.

Теперь главными словами в его лексиконе были: осторожно, не беги, поспи, не утомляйся, я сам приготовлю, не бери, не поднимай, не нервничай, оденься теплее. Куда-то спрятал Цвейга:

– В нем нет ничего интересного, только наше слово.

Познакомился с продавщицей из книжного магазина, того, что слева от строительного института, и покупал у нее из-под полы детские книжки. Теперь на ночь он читал Галке «Чиполлино», «Приключения Незнайки», «Руслана и Людмилу», и к февралю, третьему месяцу беременности, книжек накопилось штук тридцать, но он продолжал покупать, мол, книга – источник знаний, ребенок будет читать их с удовольствием. Покупал витамины: «Ундевит», «Декамевит», витамин А, рыбий жир – и следил, чтобы она принимала их три раза в день. Купил все, что нужно для того, чтобы забрать малыша из роддома. Хозяйка квартиры пробубнела, что такое заранее не покупают, а он вежливо донес до ее ушей, что предрассудкам не верит. Хозяйка отстала. Ей это не могло нравиться – у нее не было своих детей.