Рядовой свидетель эпохи.

Каждый раз вспоминая действия конного корпуса Н.С. Осликовского в Восточной Пруссии зимой 1945 года, действия конных корпусов П.А. Белова и Л. М. Доватора под Москвой в 1941-м, я подчеркиваю дальновидность тех «старых кавалеристов», которые не дали перед войной уничтожить полностью Красную кавалерию, заменить ее всю танковыми войсками. В то же время, вернее, еще ранее , в начале 1930-х годов наши старые кавалеристы первыми оценили значение танковых войск в современных войнах, первыми, или одними из первых, включили в состав кавалерийских дивизий танковые полки (бригады). Последними расстались они у нас с кавалерийскими частями лишь после Великой Отечественной войны.

Надень же начала войны в Красной армии оставались в строю еще 4 кавалерийских корпуса. Все они успешно сражались в первое полугодие войны. Второй же кавкорпус П.А. Белова, ставший в ноябре 1941 года 1- м гвардейским кавалерийским корпусом, сыграл выдающуюся роль в оборонительных боях на всем пути от границы до Москвы. И особенно при ее защите. Дважды успешно ударял по 2-й танковой группе знаменитого Гудериана...

Кажется, 25 или 26-го января наш танк сняли с обороны и выделили на несколько дней на усиление охраны штаба нашего корпуса. О некоторых событиях, связанных с охраной штаба 10 ДТК и нашем обратном пути в свою бригаду я рассказывал в своей книге, здесь повторяться не буду. Через 3 дня наш экипаж получил задание срочно возвращаться в свою бригаду. Она вела тяжелые бои, немцы все еще пытались вырваться из Восточной Пруссии через Эльбинг на запад. После непредвиденных задержек, основной причиной чему была поломка шестерни задней скорости в коробке перемены передач в нашем танке, 30 января рано утром мы, наконец, прибыли в свою бригаду. Она в это время заняла исходную позицию для атаки населенного пункта Дойчендорф, к которому накануне вышли немецкие части в процессе своей попытки прорваться к Эльбингу.

В ходе этой танковой атаки, начавшейся утром еще в темноте, наш танк вырвался вперед и первым ввалился в старый противотанковый ров, занесенный снегом и потому незамеченный механиком-водителем. Выбраться из него мы не могли по причине неисправной задней скорости. Пушка у нас крепко уперлась стволом в землю, сделав полный откат, исключив возможность поворачивать башню. Целый день мы просидели в танке в таком положении перед немецкой обороной, а вечером при попытке вытащить его нас сожгла немецкая самоходка с инфракрасным прицелом. При этом погиб наш командир танка лейтенант Сергей из Москвы. О нашем дневном сидении в противотанковом рву перед обороной противника на окраине Дойчендорфа и чем это кончилось, был у меня рассказ в книге 10. Ниже в параграфе 5.3 еще вернемся к этому событию.

Утром, после ночного сидения в подвале сгоревшего дома вместе с пехотинцами на окраине леса против Дойчендорфа, мы вдвоем с командиром орудия отправились, было, пешком в штаб своего батальона. Зашли по пути в крайний дом на окраине большого селения. Кажется, это была окраина Фюрстенау. В доме увидели такую поразившую нас картину. В комнате за столом друг против друга сидели тепло одетые мужчина и женщина. Мертвые, под ними виднелись две лужи. Видимо отравились. В прихожей, когда сразу же мы повернулись вон из этого дома, увидели на груде какого-то тряпья мертвое тельце ребенка. Геббельсовская пропаганда делала свое дело.

Заметив недалеко от этого мрачного дома бродящую громадную рыжую лошадь, немного покормив ее, уселись на нее вдвоем верхом и благополучно добрались до штаба своего батальона.

Через двое суток, в течение которых нам дали, наконец, хорошо отоспаться, нас включили в состав нового сборного экипажа и направили срочно принимать танк, выходящий из ремонта в полевых ремонтных мастерских. Новым командиром танка стал у нас теперь лейтенант Василий Садохин. На этом танке мы в тот же день прибыли снова под Дойчендорф, перед которым на опушке леса стоял в обороне наш, теперь сборный, 2-й танковый батальон, которым командовал капитан П.И.Громцев. По ночам один из танков батальона выдвигался вперед на бугор ближе к Дойчендорфу и вел обстрел дороги, по которой в этот, не то город, не то большое селение, непрерывно подтягивались немецкие части.

Спустя несколько дней вся бригада была снята из под Дойчендорфа и после ночного марша атаковала населенный пункт Ляук, в котором тоже укрепились немцы. Там, после захвата окраин этого селения, наш командир танка Садохин был ранен в кисть руки навылет в момент, когда он держался рукой за крышку открытого люка. Мы же вчетвером, обходя Ляук справа, снова погорели. Наш танк с большого расстояния поджег «тигр». Втроем мы выбросились из горящего танка буквально рядом с окопами, занятыми немцами и чудом оттуда выбрались. Механик-водитель Джабаев, пытавшийся выбраться через открытый передний люк, сразу же, видимо, был убит и сгорел в танке. На другой день проезжая мимо этого места на новом танке, я на минуту выскочил из танка подбежал к нашему сгоревшему танку и видел обгоревшие останки нашего механика-водителя.