Ряженые. Сказание о вождях

Мой раввин, — рав назвал почтенное имя, — умирал на моих руках. Перед смертью рассказал, как он принимал, и не однажды, Бен Гуриона, приходившего к нему за поддержкой религиозной общины: в те дни ООН решало — быть или не быть Израилю? И мой раввин никогда не поднимал на собеседника глаз. Отвечал Бен Гуриону, уставившись в чернильницу. Ибо, Джордж, прямо сказано в Талмуде, в трактате «Мегила», «Не следует смотреть в лицо нечестивому» В лицо злодея…

Юра уж не просто слушал, он всеми порами тела, сердцем впитывал слова равва. Однако как бы ни был рав Бенджамин убедителен, в голове Юры по-прежнему звучал и звучал возглас Марийки: «Не может быть!..» Зачем?!»

«ЗАЧЕ-ЕМ?» стыло в его глазах и все эти сутки, которые безвылазно сидел над книгой «PERFIDY».

В самом-то деле, отчего с легкостью дозволили убивать евреев английский лорд Мойн и его следователи, понятно. Из той же лондонской «Белой книги». Они пытались предотвратить заселение Палестины — своей колонии евреями. Евреи взрывной материал. После войны тем же занимался их бравый военный флот, перехватывая и бросая в лагеря евреев — беглецов из лагерей смерти… Но ведь цели англичан и «отцов» современного сионизма — Хаима Вейцмана, Бен Гуриона, Моше Шарета — были полностью противоположными. Почему же они и здесь шли рука об руку с лордом Мойном? Значит, тысячу раз прав адвокат Тамир, бросивший на иерусалимском процессе в лицо «отцов нации» свои сенсационные обвинения, запечатленные Юрой дословно. На всю жизнь:

«Я обвиняю вас в том, что вы предали Джоэля Брандта, «эмиссара из еврейского ада». Вы, каждый из вас и все вместе, запланировали его арест. Из дела очевидно: англичане и Шарет действовали, как соучастники. Шарет прибыл на сирийскую границу за день до Брандта, он знал о предстоящем аресте, который развяжет Эйхману руки…

А потом уже здесь, в свободном Израиле, вы шантажировали Брандта. В течение всех лет его жизни в Израиле Брандт не имел работы, жил, как нищий иммигрант. Перед этим процессом вы вдруг предложили ему хорошо оплачиваемое место, — место, естественно, вне страны, и отправиться туда ему следовало немедленно…

Далее. Перед началом суда у Брандта украли почти все документы, доказывающие, что лидеры мирового сионизма повернулись спиной к европейскому еврейству. «По счастью, до суда я встречался с ним, — с холодной улыбкой заключил Тамир свои показания, связанные с провальной миссией Брандта, — и снял с этих документов копии».

Генерального прокурора, пришедшего защищать «отцов нации», от этих слов затрясло, писал из зала суда Бен Хехт, автор «Предательства».

«Но… зачем «отцы нации» дышали англичанам в затылок? Как солдаты в строю… За-ачем?» — Юра поднял глаза на раввина. Не удержался от восклицания: — Где логика, равви? Я схожу с ума, равви, от алогичности всего этого. С какой целью они пошли на историческое преступление. Зачем?! Неужели идея предательства европейского еврейства была этими злодеями запрограммирована?

Рав Бенджамин взглянул на распахнутое окно, из которого тянула долгожданная прохлада ранней осени…

— «Запрограммирована…» — Скривил недовольно свои пухлые губы. Поистине то суждение лихого программиста… Хаим Вейцман не был злодеем по рождению. Он был мечтателем, беспочвенным фантазером, Джордж. Он и в страшном сне не хотел бы видеть будущий Израиль еврейским гетто. С толпищей стариков, измученных своей иудейской судьбой. Он мечтал об Израиле, как о центре еврейской культуры и науки, славе нации… Но, увы-увы! в политике субъективная и объективная вина, чаще всего, неразделимы. Ущерб от субъективного недомыслия, розовых слюней идеолога столь ужасен, что тут любая субъективная вина — объективная… Воистину, Джордж, добрыми намерениями Хаима Вейцмана вымощена дорога… в Аушвиц… Нет, я не преувеличиваю, Джордж! Именно он, сионистский оракул, «светильник разума» подвел под все, что стряслось позднее, «идейную базу», кажется, так у вас, в Московии, принято формулировать? В своем знаменитом выступлении на Международном Сионистском Конгрессе 1937 года в Лондоне (Гитлер уже не скрывал своих безумных планов) Хаим Вейцман задал самому себе риторический вопрос: «Можно ли привести шесть миллионов европейских евреев в Палестину?» О том криком кричал в мировой прессе тех лет российский журналист и писатель Жаботинский: «Надо спасать еврейство от гитлеровского ножа! — требовал Немедленно!». А каков был ответ респектабельного Хаима, напечатанный тогда всеми газетами мира: «Я отвечаю — нет!» — воскликнул он. «Эти евреи «dust of Europe». Пыль Европы! И экономически и морально — пыль в этом жестоком мире… Старые уйдут. Только ветвь выживет… Они должны принять это…»

Документы свидетельствуют, после его программной речи Международный сионистский Конгресс 37-го года встал в едином порыве и запел «Хатикву» гимн будущего Израиля. Как видите, это был недвусмысленный наказ современного идеолога государственного сионизма, позволивший будущим израильским правителям отвернуться без зазрения совести от шестимиллионного «dust (пыли) в годы смертельной опасности.