Рибуф хаби

Моток фольги истратив на повтор
Твоих движений, утренних, бесцельных,
Рвать на картинки явного картон —
Возможно, вот триумф на этих сценах.
Пускаться в пыль из каменного, в мазь —
Из вод прозрачных, в крик — из подворотни, —
Открыл бы кто, кому такая власть
Дана фольгу растрачивать сегодня.
Ах, рассказать бы — некому! — вокруг
Серебряные туфельки и принцы.
Полёты птичьи валятся из рук
Земных навстречу падающим птицам.

12.03.10

«Холодный мрамор. Влажных полотенец…»

Холодный мрамор. Влажных полотенец
Мир осторожный, недоголубой.
Собора четвертованный младенец,
Какое утро создано тобой!
Какую медь переливают кельи,
Послушной тени выворот какой,
И приоткрытых окон наводненье…
Сон необычный. Медленный. Другой.
Пустого дня, расписанные мелом,
Напоминают женщину края
Не потому ль шагающую смело
По острию, что не до острия.
Что вот труха — казавшееся прочным,
Вот горка пепла — бывшее огнём.
Во что-нибудь их тоже соберёшь, но…
Холодный мрамор… Лужица на нём.

15.08.09

«В дальнем саде ботаническом…»

В дальнем саде ботаническом
Молоко стоит солдатское,
Наведённое оптически
На проспект Вернадского.
Толстолобые троллейбусы
Баклажаново подсвечены,
Молоко пугает девицу
И стоит застенчиво.
Дева движется по саду
Хлебной крошечке подобная.
Киснет молоко, прикладами
И ногами топая.
Сад вжимается безудержно
В день грядущий глазками
Сядешь там и дуешь на
Молоко солдатское.
Принесёт троллейбус девице
Мужа стройного с лампасами.
Сад его подцепит деревцем —
И давай подбрасывать.

30.03.08 Амстердам

«Этот голод много хуже…»

Этот голод много хуже,
Чем минувшие, поверь мне:
Воздух словно бы разрушен,
У мороза привкус серный.
Хуже сваренный, чем прежде,
Много меньше ароматен,
Кофе тянется к одежде —
Будут дыры вместо пятен.
Злобный норов страусиный
Удручённого ума.
Мысли сотканы резиной,
Утлой сыростью дома.
Этот голод много-много
Хуже прежнего, малыш,
Но в особенности плохо
Будет, если утолишь.

12.09.09

«Потерю крика, — пусть невосполнима…»

Потерю крика, — пусть невосполнима —
Не вышел кашель — хрипом коротай.
Во что им верить, в очереди длинной
Застывшим звукам, если не в гортань.
Обломки ритма, гусеницы пенья,
Залитый воском колокол стиха,
Что ненавидеть страшному скопленью
Бессильных звуков, кроме языка.
Идём туда где сомкнутые губы
Нас предают при скрежете любом,
Пусть даже в плен звучания — Гекубой.
Пусть даже в речи — соляным столбом.

27.12.09

«Небо — песочное дно акварели…»