Рифейские горы

— Если отец — свободнорождённый, то и его ребёнок получает те же права. Про мать в законах не сказано ни слова. Ты сама про это знаешь. Поэтому не стоит об этом. Если отец — раб, от него родится только раб. Слышишь, сестрёнка? Ты вынашиваешь раба. И если он всё-таки родится, я, пожалуй, оставлю его слугой при обеденном столе. Подавать тарелки и подливать вино…

— Ты к нему и пальцем не прикоснёшься! Это мой ребёнок! Мой — и ничей больше!

— Отец-Свидетель, знакомая песня! — Кэйдар усмехнулся, глядя на Айну исподлобья. — Интересно, а Лидасу ты что скажешь? Он же его, как щенка, сразу же придушит, помяни моё слово.

— Что Лидас? — Айна плечом дёрнула небрежно. Она уже устала стоять, да и ноги в последние дни стали отекать к вечеру. Села на край ложа, сложив руки на коленях. Посидела немного в полном молчании под прямым взглядом брата. — Пускай знает всю правду. Пусть все знают! Я не боюсь. Мне уже нечего терять.

Всё её возмущение, весь гнев, вся сила перешли в тупое отчаяние. Когда уже трудно и не хочется смотреть вперёд. Когда смерть начинает казаться решением всех проблем. Кэйдар будто ждал этого момента, предложить свой ход развития событий он мог лишь в эту минуту, когда Айне уже будет всё равно.

— А если Лидас ничего не узнает? Если никто ничего не узнает? — Айна подняла на него глаза, взглянула удивлённо и настороженно. — Кроме нас, конечно же. Кто-нибудь ещё знает про эту связь?

Айна отрицательно двинула подбородком вправо-влево.

— Разве твоё молчание не будет решением твоей проблемы? Разве этим ты не сбережёшь честное имя своей семьи?

— Что ты хочешь от меня? Молчания? — Айна никак не могла понять, к чему он клонит, но Кэйдар уже повёл свою игру.

— Если Лидас и наш Отец ничего не узнают, я не трону твоего ребёнка, обещаю. — Он легко, без всякого усилия дал это обещание, он был уверен, что его собственный ребёнок утерян не безвозвратно. Виэлийку поймают рано или поздно, даже волноваться не стоит. Ты наследуешь власть. Какая тогда будет разница, что там родится у твоей сестры? И от кого? Пускай радуется и нянчит своего выкормыша.

— А он? Ты отпустишь его? — Айна с надеждой чуть вперёд подалась, даже улыбнулась, хоть и слабенько.

— Ну, ты даёшь! — Кэйдар подбородком повёл, усмехнулся. — Хватка у тебя, сестрёнка. Хочется всё — и сразу. Нет уж, милая, что-нибудь одно выбирай.

— Что для тебя жизнь одного невольника? Да и Лидас спросит по возвращении, что стало с его телохранителем.

— Ты за это не волнуйся, найду, что сказать.

— Отпусти его, слышишь! — Айна смотрела на него снизу глазами, полными мольбы. — Кэйдар, ну, пожалуйста! Ведь ты же можешь. — Отец Всемогущий! Твоя сестра тебя просит! Просит впервые в жизни. Она, привыкшая только приказывать! Неужели и вправду привязалась? Если готова смотреть вот так, с ожиданием, с надеждой. Если готова ждать от тебя всего одно слово. Невиданное дело!

Её этим рабом можно так связать, что она больше и слова тебе поперёк не скажет. А можно, и вправду, просто пожалеть. Что́ бы она при этом ни говорила.

— Я ведь только жизни ему прошу, Кэйдар. И тогда никто от меня ничего не узнает. Никогда, слышишь! — Она так резко вперёд подалась, будто упасть хотела к его ногам. Кэйдар аж отступил на шаг.

— Жизнь обещаю! — сдался, чуть не выкрикнул, останавливая её. — Жизнь, не больше!

— Его стоит только отпустить, он сам уйдёт к своим. Ты его никогда больше не увидишь…

— Я говорил о жизни, но не о свободе, — напомнил Кэйдар. — Я просто продам его. Продам другому хозяину. И ты-то его точно не увидишь…

— Кому? — Айна смотрела на него во все глаза, будто боялась пропустить имя, небрежно брошенное Кэйдаром.

— А хотя бы Титанату. Слышала о таком? — Кэйдар улыбнулся, издеваясь.

Кто не знает Титаната? Родился аристократом, а занимается торговлей невольниками. Но не только за это его осуждали, а, скорее, за нескрываемую тягу к хорошеньким мальчикам. Если кто-то другой и увлекался такой формой любви, то хотя бы не выставлял этого на показ. Титанат же…

— Какой же ты подлец всё-таки! — Айна кулаки стиснула, скрипнув зубами от ненависти, от злости. А Кэйдар захохотал в ответ, понял, что ударил в больное место.

— Не нервничай так, не надо. Тебе опасно так переживать. — И это после всего, что случилось?! После стольких криков, проглоченных всухую слёз корчить из себя заботливого брата?

— Подонок! Ты же не посмеешь! — Айна поднялась, шагнула к Кэйдару. Неужели ударить думала?

— Да с радостью! — Он засмеялся, отступая, и продолжил смеяться, даже уходя из комнаты.

Айна бросилась следом, но через не запертую плотно дверь услышала распоряжения, отдаваемые братом: «Не выпускать ни под каким предлогом!»

Да, если приказывает Кэйдар, нет смысла просить и уговаривать, не выпустят всё равно.

Айна вернулась, рухнула на ложе без сил, и только в эту минуту расплакалась. От тоски, от отчаяния, от безысходности.

* * *

Кэйдар шёл по коридору, даже не подумав ни разу о конечной цели своего пути. Быстрый шаг, в отмашке рукой — резкость.