Рикошет

— Ты успела познакомиться с этим «погоном»? — спросил он, когда мы свернули в старый двор, уже по-вечернему притихший.

Наверное, здесь жили пожилые люди, которые в это время ужинали и читали газеты. Люди еще читают газеты?

— Он — твой фанат, — не стала скрывать я. — Поверить не мог, что удостоился чести своими глазами увидеть следователя Логова.

Артур просиял так, словно раздался шквал аплодисментов, потом насторожился, почуяв подвох:

— Ты прикалываешься?

Иногда он начинал говорить нашим с Никитой языком. Недаром проводил с нами столько времени…

— Да нет же! Он говорит: ты — легенда в полицейских кругах. Почему ты скрывал от меня, что у тебя самый высокий процент раскрываемости в Комитете?

Убедившись, что я не вру, Логов с довольным видом пожал плечами:

— Я не скрывал. Просто не хвастался.

— И я узнаю об этом от чужого человека!

— Никита тоже мог тебе сообщить, — резонно заметил Артур. — Но почему-то не счел нужным… Он ревнует?

— С чего бы? — опешила я. — Ты же не думаешь, что мы с ним…

Но тут я лишилась дара речи.

Из сумрака проступили красноватые очертания мрачного здания, похожего на заброшенный феодальный замок, построенный в неоготическом стиле. Узкие серые окна-бойницы казались безжизненными, зато четыре круглые башни жизнерадостно желтели в вышине.

— Смотри! Это что?!

— Здрасьте, — хмыкнул Артур. — Это же старый Электрозавод. Его еще окрестили порталом в Средневековье. Неужели ты ни разу тут не была?

Только сейчас я заметила, что схватила его за руку, и разжала пальцы:

— Не была… Красота какая!

— Говорят, архитектор строил его по образцу здания ЦУМа. Вышло по-другому, да? Но впечатляет.

— Откуда ты это знаешь? — Обычно его знания не пестрели историческими деталями.

Артур ухмыльнулся:

— Думаешь, ты одна умеешь читать?

— Ну серьезно!

— Мой дед работал на этом заводе, — признался он. — Приводил меня сюда. После войны здесь начали выпускать телевизионные кинескопы. И на этом заводе сделали мой первый цветной телевизор — «Электроника». Он стоял у меня в комнате. Мое маленькое окно в мир!

— Маленькое?

— Да, он был переносным. Сантиметров сорок. — Он изобразил руками куб. — Если не меньше.

Было заметно, что Артуру приятно вспомнить детство, он даже разволновался. Поэтому спрашивать, куда этот старый телевизор делся, я не стала. Наверняка свой век его любимец закончил на одной из свалок.

Чтобы Логов сам не вспомнил об этом, я взмахнула рукой, очертив остроконечный «портал»:

— Он затягивает, правда?

Шутливо ухватив меня за локоть, Артур забормотал:

— Пойдем-пойдем, ты мне еще пригодишься. У тебя телефон с собой? Приготовься фотографировать. Я же знаю, как ты обожаешь «заброшки»… Сейчас у тебя глаза разбегутся!

* * *

И он не обманул: в двух шагах от оживленной Большой Семеновской открылась изнанка Москвы. Города, о котором, мне казалось, я знала все… Но здесь таилось столько заброшенных старых особнячков и даже более современных многоэтажных домов, жутковато зияющих выбитыми стеклами. Тут не было прохожих и совсем редко проезжали машины, точно мы все же попали в другую реальность, пройдя через магический портал. Только это было не Средневековье, а Безвременье… И хотя здесь было неуютно и даже страшновато, такая эстетика была мне по душе.

Наверное, потому я так легко и втянулась в расследование убийств, что меня нисколько не подавляет атмосфера полной безнадеги. Точнее, для меня она как раз и не является полной, я упиваюсь видом осыпающихся рам, каждая бороздка которых наполнена историями. О чем могут поведать наши пластиковые окна? А вот этот двухэтажный домик, с которого, точно кожура со спелого плода, пластами содрана штукатурка, явно помнит разные времена…

Кто жил в этих комнатах? Почему мне видится тоненькая прелестная девушка в светлой блузке и длинной темной юбке, которая мечется из угла в угол, дожидаясь того, кто может и не прийти? Она замирает у окна, тогда еще целого, блестящего, застенчиво прикрытого прозрачной занавеской, смотрит на узкую улочку, уходящую от их дома вниз. А он все не идет… И придет ли когда-нибудь?

Почему мне так хочется поверить, что эта померещившаяся мне девушка с чуть вздернутым носиком и растерянным взглядом дождалась любимого? Какое мне дело до нее? Сегодня убили реального человека. А я даже не огорчилась из-за него, не попыталась узнать, кто станет оплакивать Шмидта… Остались ли у него дети? Или они уже взрослые и как-нибудь справятся с потерей отца, как сумела я? Ничего этого я не выяснила, а за девушку, которой даже не существовало, готова была переживать всей душой. Что со мной не так?

Я пыталась обдумать это, без устали щелкая камерой телефона, засовывая ее в разбитые окна. Это ничуть не удивляло Артура, он ведь сам заговорил о моей слабости к «заброшкам», как я их называла. И наблюдал за мной, едва заметно улыбаясь, но я знала, что это вовсе не усмешка скользит по его губам. Ему нравится, когда люди увлечены чем-то… Главное, чтобы это никому не причиняло вреда.