«Рим, или Второе сотворение мира» и другие пьесы

П р и с. А я за старину. Сажусь на велосипед и мчусь в Брухвиц. Весь наш род в Брухвице жил. Если попадешь к нам, покажу тебе надгробную плиту на кладбище. Один из моих предков поставил ее в середине семнадцатого века. А в церковных книгах моя родня еще раньше записана. Графского рода Гейденов тогда в Брухвице и в помине не было. Они нашу плиту снести хотели, да побоялись. Все-таки осквернение могилы. Потом плита плющом заросла, и это их успокоило. Хотя даты на ней сохранились, но уж не так бросались в глаза. И меня когда-нибудь там же похоронят.

Ш о к н е х т. Ну вот я и откопал в Риме настоящего крестьянина.

П р и с. А что такое крестьянин? Человек, сохраняющий постоянный образ жизни.

Ш о к н е х т. Человек, сохраняющий хозяйство в Брухвице.

П р и с. В месте, где он на свет родился.

Ш о к н е х т. И где корова молочко дает, так? Чудак-человек, это ведь хорошо. Мне кажется, тебе это необходимо. Я и сам частенько бегаю в цех. И вовсе не потому, что есть срочное дело, а чтобы лишний раз взглянуть на станок токарный, на стружку замысловатую, запах масла вдохнуть, шум заводской послушать.

П р и с. Разве в этом суть рабочего?

Ш о к н е х т. Да, Пауль. В этом тоже.

П р и с. Ты уже в таком возрасте, когда другие начинают вспоминать о своем трудном прошлом. (Бросает взгляд на часы, снимает телефонную трубку и набирает номер.) Это ты, Кафка?.. Опять под мухой… Ну и ну. Пора бы за ум взяться. Шесть недель — все же срок. Слушай внимательно: или ровно в два ты явишься на работу, или ноги твоей здесь больше не будет. Почисть зубы, побрейся и пропусти бутылку пива — все как рукой снимет. Помни, времени у тебя в обрез. Все. (Кладет трубку. В просверленные дырки вставляет шипы.)

Ш о к н е х т. У вас и свой Кафка есть.

П р и с. Мой заместитель. Запил шесть недель назад.

Ш о к н е х т. Но производство не страдает.

П р и с. Вкалываю за двоих.

Ш о к н е х т. Ты расспроси пария. Узнай, какая муха его укусила.

П р и с. Знаю, куда гнешь. Мол, нет у меня подхода к людям. Но не припомню, чтобы Ремерша когда-либо уделила ему более десяти минут.

Ш о к н е х т. А ты и одной не уделил.

П р и с. Мне платят не за душеспасительные беседы. Это твое дело. Но учти, молодняк теперь очень избалован. Сами избаловали, Карл. Их надо в струне держать, а не задабривать. Нам мамочки десятки с утра не совали.

Ш о к н е х т. Теперь ты о суровом времени размечтался.

П р и с. Если ищешь фантазеров, мечтателей, то ступай к Бадингу или к Эрле. А то и к Вайбецалю. Они теперь крестьянами стали.

Ш о к н е х т. Именно к мечтателям? Разве в этом суть крестьянина?

П р и с. Они всюду побывали. Бросили деревню. И куда вернулись? Кем снова стали? Землеробами, крестьянами.

Ш о к н е х т. Как понять «снова стали»?

П р и с. Они и раньше деревенскими были. Бедняками. Ремесленниками с маленьким хозяйством. Середняками. Ведь и городские тоже не все в армию да в чиновники идут. Род Бадингов, например, жил на побережье. Вечно терпел нужду — детей-то много. Кто не мог завести себе домик и хоть небольшой участок, шел рыбачить в заливе, а то и в открытом море. Парни, разумеется. А девчата ждали, пока их кто-нибудь заберет. Хоть сам черт. Он-то многих в город и спровадил. А у Эрле дед работал деревенским кузнецом, отец — шорником. Как лошадей из хозяйства вытеснили, махнул сынок на все рукой и подался в армию. Вот я и спрашиваю: ушли они из деревни? Нет, они в нее вернулись. Все без исключения. Как их не назвать крестьянами? (Достает из портфеля подкову и привинчивает ее на шипы.)

Ш о к н е х т. Ну, а сам ты?

П р и с (закрепляя подкову). Я — крестьянин из Брухвица.

Ш о к н е х т. А это зачем?

П р и с. Подкова-то?

Звонит телефон.

(Снимает трубку.) Что? Пей вторую! Заешь луком и копченой колбасой… И не забудь: не придешь ровно в два — можешь искать себе другую работу… Что? Не слышу, наш телефон вечно трещит… (Бросает трубку.) Неандерталец! (Закрепив подкову, убирает инструмент.) Под Киевом есть гидроцентраль. На Днепре. Я сам там был, когда ее только построили. Стало быть, сведения из первых рук. Так у них над пультом управления — посреди новейшей аппаратуры — висит будильник. Страшилище с огромным железным звонком. И мне сказали, что это единственные служебные часы во всем корпусе. Их надо заводить два раза в сутки.

Ш о к н е х т. Я все-таки надеюсь, что киевские инженеры, как и все, носят ручные часы. И надеюсь также, что ты не доверишь пьянице свою технику. Твой Кафка, видно, еще не протрезвел.

П р и с (смущенно). Но в час смена, а на полвторого я назначил совещание…

Ш о к н е х т. Иди, иди. Я вместо тебя подежурю.