«Рим». Мир сериала

К. Жуков: …и швыряет их в бассейн. «Ты превратишь дом в пустыню! Я, между прочим, потратила много денег на цветы», — сообщает Атия.

Д. Пучков: Атия: «Если пойдешь на кухню, возможно, найдешь то, что тебя развеселит». — «Это что — помогать кухарке чистить лук?»

К. Жуков: Ну почти.

Д. Пучков: «Кое-что получше, хотя, на мой взгляд, ненамного — у тебя всегда был ужасный вкус на мужчин. Ступай, только чтобы стража не видела твоей улыбки — они поймут, что что-то не так». А там Агриппа.

К. Жуков: Агриппа говорит, что Атия обманет даже Одиссея — в смысле того, что провела его ловко мимо стражи. Если она обманет даже Одиссея, что же она не слиняла вместе с Марком Антонием?

Д. Пучков: Непонятно.

К. Жуков: Что провести Агриппу, которого весь Рим знает в лицо, что самой слинять — примерно одно и то же.

Д. Пучков: Возможно… здесь должен быть подземный ход.

К. Жуков: Агриппа говорит Октавии, что все кончено…

Д. Пучков: Октавия сначала бежать предлагает. Агриппа отказывается: «Мысль хорошая, но это невозможно». — «Ну давай хотя бы попробуем!» — «Нет». — «Почему нет? У меня есть немного денег, можем поехать на восток, там нас никто не достанет». — «С тобой я бы отправился к Аиду, даже в Британию (видимо, страшнее ада. — Д. П.), если бы думал, что мы имеем на это право, но мы не можем». — «Право? А какое он имеет право держать меня пленницей?» Крики, вопли. «Я не могу отплатить за прощение еще одним предательством». Тут Октавия обалдела: «Тогда зачем ты пришел?» — «Пришел попрощаться».

К. Жуков: Секса больше не будет.

Д. Пучков: «Трус ты, жалкий трус! Я понимаю, ты любишь моего брата и власть, которую он тебе дает, — зачем отказываться от этого ради женщины? Это было бы глупо. Прощай! Кстати, у меня будет ребенок». — «Кто отец?» — «Да кто ж его знает?»

К. Жуков: Действительно, какая разница?

Д. Пучков: «Вы оба не стоите и медного обола (серебряная монетка. — Д. П.), так что какая разница?» Печально! А в это время построение.

К. Жуков: Да, братва Меммия следует на стрелку с Пулло.

Д. Пучков: Рожи страшные. Якобы бандиты. Все красавцы, здоровые.

К. Жуков: Народ тут же разбежался.

Д. Пучков: Закрывайте двери, да.

К. Жуков: Этажи.

Д. Пучков: Нынче будут грабежи. Ну и встреча двух: «Брат Пуллон, я с тобой не ссорился. Ты разумный человек, как и я. Это безумец Ворен довел нас до такого. У нас с тобой нет причин не вести дела». Ну и Пулло, глядя на него со значением, хвать его и якобы поцеловать — на репу сначала взял и выгрыз ему язык, после чего издал привычный клич: «Тринадцатый!»

К. Жуков: И немедленно устроил им массакр!

Д. Пучков: Да, началась резня.

К. Жуков: Всех зарезали.

Д. Пучков: «Стоять! Не разбегайтесь, трусы!» Всех убили, кто не убежал, и власть Меммия закончилась… Меммий пойман.

К. Жуков: Во что опять нарядили Пулло? Почему они постоянно в кожаных кирасах ходят?

Д. Пучков: Деньги на железные закончились, наверное.

К. Жуков: И в гладиаторской кожаной манике, с пасгардом, который прикрывает шею, тоже сделанный из кожи. Почему он не железный? Загадка. Почему Пулло в гладиаторском доспехе, хотя какой гладиаторский доспех с этой кирасой? Таких не бывает. Почему он в легионерское, в родное свое не оделся, он же привык, умеет, любит?

Д. Пучков: Трудно понять.

К. Жуков: Все эти фокусы с материальной культурой вводят меня в ступор.

Д. Пучков: И тем не менее Александрия, Египет.

К. Жуков: Антоний прибывает в Александрию.

Д. Пучков: Выходит возмужавшая Клепа. Хорошо питалась — попу отрастила. Сущность блядская все та же.

«Антоний». — «Клеопатра». Стало ясно, что все наладится.

К. Жуков: А это нам еще один хронологический маркер: значит, на дворе 35 год до н. э., потому что именно в 35 году Антоний осел в Александрии — и у него с Клепой закрутилось по старой памяти. Он вспомнил, как она к нему на дредноуте золотом приплыла и как они там замечательно веселились.

Д. Пучков: Провели время.

К. Жуков: Антоний, что уж тут греха таить, был тот еще весельчак. У него жена была законная — Фульвия, которая, видимо, его страшно доставала. Так он с Клеопатрой замутил. Потом его женой стала Октавия — он снова с Клеопатрой замутил. Не являл собой образец морали и нравственности. Впрочем, в Риме его никто не осудил бы.

Д. Пучков: Все такие были.

К. Жуков: И уж точно из-за этого не стоило покидать триумвират.

Вообще это начало падения Марка Антония, хотя в 35 году об этом даже еще и подумать никто не мог, потому что триумвират был возобновлен. Впереди еще была битва при Акции, которую нам, кстати, не покажут. Как можно было битву при Акции опустить? Центральная точка противостояния последней гражданской войны республики. Все деньги спустили на что-то непонятное.

IX Не остановить голодного

Д. Пучков: Дело близится к развязке.