Рим. Взгляд со стороны

Эти две тенденции вновь проявились в преддверии и во время VII Вселенского собора, однако, вторая из них усилилась. В Византии церковные власти и император поддержали иконоборчество. Защитники иконопочитания обратились за поддержкой в Рим, ссылаясь на то, что папы призваны иметь «попечение о всех церквях». Императрица Ирина, обращаясь к папе Адриану для того, чтобы возвратиться к почитанию икон, вынуждена была признать, что ее предшественники и епископы ее церкви заблуждались. Возможно, впервые в собственно византийской мысли появляется тема мистического разделения церквей: Константинополь и весь его патриархат нельзя признать однозначно находящимся вне Церкви, однако, некоторым образом он нуждается в воссоединении с ней. Папа и собор должны его осуществить. Папе, пишет Ирина, принадлежит «высшее священство», установленное Самим Христом. Он — «святейший глава», пребывающий на «престоле святого Петра». Пусть он явится лично или пришлет своих легатов, чтобы принять участие в соборе, который положит конец разделению Церкви, «главою которой является Сам Иисус Христос, Истинный Бог наш».

Во время собора легаты папы пользовались огромным уважением, в деяниях их имена упоминались первыми, а римская церковь именовалась церковью Петра. Легаты первыми поставили свои подписи от имени папы под догматическим определением собора.

При составлении этого столь трудного определения, многие открыто ссылались на авторитет папы, как наместника св. Петра. В особенности монахи, которые сражались с иконоборчеством. Защитник иконопочитания новоизбранный Константинопольский патриарх Тарасий, авторитет которого был еще недостаточно велик, тщетно пытался вступить в переписку с другими восточными патриархами. Ему ответили монахи, поборники благочестия этих патриархатов. В случае необходимости, писали они Тарасию, собор можно провести и без их патриархов, при условии, как в случае VI Вселенского собора, что «святейший папа Рима, преемник апостолов, даст свое одобрение и будет присутствовать в лице своих представителей».

В деяниях собора, после всех исправлений, в окончательном варианте, одобренном византийцами, находим пассаж, в котором папа увещевает императоров почитать «викария Петра», а Рим назван «главою всех Божьих церквей».

Творческое напряжение

С IV по IX вв. папы и соборы утверждали свой авторитет, каждый со своей стороны и одновременно, взаимодействуя или вступая в спор, но всегда, возвышаясь над противоречиями, заканчивали сотрудничеством. Как замечает отец Ив Конгар в своем предисловии к книге Вильгельма де Фриса «Восток и Запад: церковные структуры в эпоху семи первых Вселенских соборов», император обладал правом созвать собор, а также придать его постановлениям силу государственного закона, однако в целом, исключая период иконоборчества, император не претендовал на полномочия в области вероучения. Поражение иконоборчества стало и поражением подобного рода искушений цезарепапизма. Папа мог рассмотреть апелляцию, играть роль кассационной инстанции, но каноны защищали автономию местных церквей. Соборы практически всегда в согласии с папами выносили вероучительные определения и формулировали принципы церковной дисциплины. Что же касается Истины как таковой, то она сама выявлялась, превосходя церковные противоречия, как вера апостольская, вера Петра.

В целом, можно утверждать, что Церковь располагала несколькими «антеннами», для того чтобы улавливать то, что хотел ей сообщить Святой Дух:

- собор как выражение кафолического единства;

- папа как тот, кто имеет попечение об этом единстве, а также о том, чтобы вера Петра и Павла содержалась без искажений;

- рецепция всего происходящего в Церкви народом Божьим, которая в моменты серьезных кризисов могла выражаться в свидетельстве и мученичестве подчас одного единственного исповедника. «Кто не со мною, тот вне Истины», — восклицал Максим Исповедник, когда почти все хранили молчание или пошли на компромисс; святой Феодор Студит, защитник православия во время второго иконоборческого кризиса, преследуемый большинством епископов и патриархом, утверждал вполне в евангельском духе: «трое верных, объединенных православной верой, образуют Церковь».

Востоку была чужда идея первенства в той форме, в которой она сложилась на Западе после григорианской реформы и Тридентского собора. Он не принимал самих посылок подобного устройства Церкви. Однако в эпоху Вселенских соборов Восток признавал реальное первенство Рима и вытекавшее из этого Петрово преемство. Речь шла о большем, чем просто «первенство чести», чем признание римского епископа первым среди равных.