Римские древности

XXXIV. А что касается царской власти — поскольку именно в этом ты меня обвиняешь, — выслушай, каким образом я обрел ее и по каким причинам не передаю ее ни тебе, ни кому-либо другому. Когда я взвалил на себя заботу о гражданстве, узнал, что против меня возникают всякие заговоры, тогда я решил передать вершение дела народу; созвав всех на собрание, вручил им власть в обмен на безопасный покой себе вместо этого ненавистного и тягостного, имеющего гораздо больше неприятного, чем заманчивого предводительства. 2. Римляне не приняли этого вопреки моему желанию и не посчитали возможным назначить кого-то другого главой общины, но удержали меня на этой должности и царскую власть — свою, не вашу, Тарквиний, собственность, — проведя голосование, передали мне[523]. 3. Именно так же и деда вашего они ввели в дела, а он был чужеземец и не приходился родственником царю, который был до него, хотя царь Анк Марций после себя оставил сыновей, которые находились в самом расцвете сил, а не внуков и не младенцев, как оставил вас с братом Тарквиний. И если бы был общий для всех закон, по которому те, кто наследует владения и состояние почивших царей, вместе с тем обретали бы и их царство, то не Тарквиний, ваш дед, получил бы предводительство по смерти Анка, а старший из его сыновей. 4. Но народ римлян призвал к обязанностям не наследника своего отца, но того, кто достоин править. Ибо народ полагал, что деньги принадлежат тем, кто их приобрел, а царская власть — тем, кто ее дал; и надлежит, чтобы состояние в случае смерти владельца получали наследники внутри рода или по завещанию, а власть по кончине принявших ее переходила к тем, кто ее дал. Если, конечно, ты не сможешь высказать никакого законного основания, что ваш дед получил царскую власть на определенных условиях, чтобы и самому обладать ею как владычеством, которое должно передавать дальше от него, и оставить его вам как потомкам, и народу быть не властным в том, чтобы, отняв ее у вас, передать мне. 5. Ведь, если ты способен что-то подобное сказать, что же не объявишь нам об этих договоренностях? Но ты не можешь их предъявить. Если же я, как ты говоришь, не самым лучшим образом получил царскую власть: и междуцарь-то меня не назначал, и сенат-то не вручал мне отправление дел, и ничего прочего не было, что требовалось по закону, то именно я, без сомнения, этих людей оскорбляю, а не ты, и они вправе меня лишить власти, а не ты. Но ни их, ни кого другого я не оскорбляю. 6. А свидетель того, что власть и тогда была отдана, и теперь принадлежит мне по праву — время (а это уже сорок лет), за которое никто из римлян не счел, что я когда-либо поступил беззаконно, и ни народ, ни сенат не покушался отнять у меня власть.

XXXV. Но чтобы все это рассмотреть и перейти к твоим словам, будто я отнял у тебя дедово достояние, отданное мне им на хранение, и удерживал его вопреки всякой человеческой справедливости, нужно было бы тебе, представ перед теми, кто вручил мне принадлежащую тебе царскую власть, негодовать и обвинять как меня, за то что я владею тем, что не является моим, так и тех, кто меня этим наделил, ибо они даровали то, что принадлежит другим: ведь ты очень легко убедил бы их, если бы смог сказать что-нибудь правдивое. 2. А если ты не веришь моим словам и все еще считаешь, что не по праву полис находится под моей властью, и что ты сам больше подходишь для того, чтобы принять заботу об общине, тебе надлежало сделать вот что: исследовав мои ошибки и перечислив свои собственные деяния, призвать меня на суд. Но ничего подобного ты не сделал, вместо этого, спустя столь долгое время, словно протрезвев от длительного опьянения, ты заявляешься сейчас обвинять меня, да и теперь-то приходишь не туда, куда нужно. 3. Ведь тебе следует говорить об этом не здесь — и не сердитесь на мое мнение, сенаторы. Я не отнимаю у вас право решения, но, желая сделать очевидными клеветнические измышления этого вот человека, говорю такое. Итак, нужно было бы тебе, велев мне созвать народ на собрание, обвинять меня там. Однако, поскольку этого избежал ты, это сделаю я относительно тебя, и, созвав народ, назначу их судьями для рассмотрения твоего обвинения меня, и опять-таки предоставлю право ему решать, кто из нас больше подходит для того, чтобы держать власть; и что все они решат, так я и поступлю. 4. На этом достаточно для тебя: ибо для неразумных противников много ли вещать справедливого или мало — все равно. Ведь обычные слова не способны убедить их стать добрыми.