Римские древности

Огромный промежуток времени, рассмотренный Дионисием, вместил в себя множество событий. Информацией, заключенной в «Римских древностях», издавна пользовались историки и историки права очень широко. Более того, сам Дионисий был удостоен посвященных ему страниц в разных книгах о Древнем Риме и даже монографий. Однако ценность его труда определялась в зависимости от движения источниковедческой мысли. Книги Дионисия сравнивались по их содержательности с Ливиевыми, со времени Джанбатиста Вико признавали их более информативными, чем книги Ливия, наполненными разными фактами и подробностями. Ж. Боден утверждал, что Дионисий превзошел в этом всех греков и римлян, писавших о римской архаике. Материалы Галикарнасца служили основанием трудов и для тех ученых, которые считали возможным познать истинную историю, и для тех, кто держался противоположного мнения[1443]. В классической научной литературе XIX в.[1444] «Римские древности» фигурируют в качестве важного источника. Весьма широко пользуется им основатель научного источниковедения Б.Г. Нибур в «Римской истории» и Т. Моммзен, особенно в томах II и III «Римского государственного права», а также их последователи, не склонные к простому пересказу античных авторов. Постепенный переход от научного критицизма к разрушительной гиперкритике[1445], в которой ученые упражнялись в первую очередь на материалах Ливия, к началу XX в. сказался и на оценке Дионисия. Так, в 1902 г. появилась работа Μ. Эгера с негативным отношением к Галикарнасцу, а в 1903 г. в «Реальной энциклопедии» Паули-Виссовы (далее: PWBE) — статья Шварца, в которой утверждалась полная недостоверность сведений, содержащихся в «Римских древностях». Гиперкритицизм корифеев науки, таких как К.Ю. Белох и Э. Пайс, вел к вычеркиванию Дионисия, якобы базировавшегося на негодных источниках, из списка древних историков и низводил его до уровня болтливого ритора.

Надо сказать, что в XX в. эта оценка за Дионисием закрепилась, особенно среди историков-антиковедов. Показательной является в этом смысле позиция Ж. Пусэ[1446], который ставил в упрек Дионисию как раз то, что ранее виделось как достоинство. Именно в наличии в «Римских древностях» деталей, подробностей в обрисовке событий, персонажей, обыкновений усматривает Пусэ «доказательство» недостоверности Дионисиевых сообщений.

Изменение отношения к Дионисию, пробивавшее себе дорогу в 70-е годы XX в., следует поставить в связь с результатами новых археологических открытий, находок эпиграфических памятников и лингвистических исследований, которые, естественно, оказались в первую очередь доступны итальянским ученым. В последнюю треть минувшего столетия гуманитарии, прежде всего историки римского права, заняв разумно критическую позицию, плодотворно используют «Римские древности» для реконструкции социальной и конституциональной истории и царского, и раннереспубликанского Рима[1447].

Более взвешенный подход к сведениям Дионисия получил отражение и в посвященной ему монографии. На смену специальным работам, трактовавшим «Римские древности» с позиций сомнения в их достоверности, включая исследование Габбы[1448], появился фундаментальный двухтомный труд Л. Фашионе «Римская конституция в истории архаического Рима Дионисия Галикарнасского»[1449]. В нем на событийном фоне царского Рима рассматривается Дионисиева концепция складывания государственных институтов, которая может быть прослежена до времени законов XII таблиц. Оставляя в стороне историческую концепцию автора, отмечу его источниковедческие принципы. Л. Фашионе, как представитель поколения ученых, знакомых с обновленной источниковой базой, свободно оперирует материалом Дионисия, освещающим деяния царей, начиная с Ромула. Он не отрицает влияния на Дионисия идейных и политических течений его времени, т.е. эпохи Августа, объявленного новым Ромулом, однако считает, что представление Дионисия об основании Рима в качестве πόλις έλληνίς не вписывается в картину пропаганды Августова национализма[1450]. Л. Фашионе отмечает использование Дионисием как греческих писателей, так и анналистов разных поколений без пренебрежения вторичными источниками[1451]⁶. Он далек от огульного порицания «младших» анналистов, относившихся к той культурной среде историков, философов и юристов, где невозможно было поверхностное отношение к делу. К тому же «младшие» анналисты использовали труды «старших»[1452]. Что касается риторики Дионисия, то она, по мысли Фашионе, является формой достижения цели — исследования основ римского конституционного строя[1453]. По его справедливому мнению, труд Дионисия в этом занимает заметное, даже особое место[1454]. Замечу, что истоки римской государственности и правопорядка Фашионе видит в деятельности отдельных древних персон, начиная не с Ромула, а еще с его деда, Нумитора, точнее с альбанских дедов, в чем проявляется и его отношение к античной традиции, и его концепция глубочайшей древности римских институциональных устоев.