IV. После таких предварительных действий обе стороны начали готовиться к войне, не только вооружая свое собственное войско, но и призывая ополчение от союзных им общин. Когда же у них все было приготовлено, противники устремились навстречу друг другу и стали лагерями на расстоянии сорока стадиев от Рима: альбанцы — у так называемых Клуилиевых рвов (они еще сохраняют имя того, кто их соорудил), а римляне — выбрав наиболее пригодное для стоянки место немного ближе к Риму. 2. Когда же и те и другие обнаружили, что войска противника и числом людей не уступают друг другу, и на оружие не поскупились, и в прочем снаряжении не испытывают нехватки, то они отказались начать сражение немедленно, дабы натиском обратить противника в бегство, как предумышляли поначалу, но стали больше заботиться об обороне, нежели о том, чтобы напасть первыми, и принялись воздвигать высоченные частоколы. А самые кроткие из воинов задумались над тем, что они предпринимают не лучшее, и начали порицать власти предержащие. 3. А пока время тянулось впустую — ведь они не тревожили друг друга ни вылазками пехотинцев, ни стычками всадников, ничем, что было бы достойно упоминания, — Клуилий, которого считали виновником войны, тяготясь бесполезным сидением в лагере, решил вывести войско и первым вызвать врагов на битву, а если они не примут вызова, атаковать их укрепления. 4. Подготовив все для сражения и соорудив все необходимое на случай надобности штурмовать стены, Клуилий с наступлением ночи лег спать в своей палатке — кстати, и стража, полагавшаяся ему, бдила, — а на рассвете его нашли мертвым, причем на теле его не оказалось никаких следов ни ножа, ни яда, никакого другого насилия.
V. Поскольку происшествие произошло неожиданно, естественно, искали причину его; ведь никому не пришло в голову винить в смерти Клуилия перенесенную ранее болезнь. Одни, возводя всякую человеческую участь к божественному промыслу, уверяли, что он умер от гнева богов, потому что разжег желание метрополии воевать против колонии, желание войны и несправедливой, и незаконной. Другие, считая войну весьма прибыльным делом и горюя о потере немалой добычи, относили происшедшее к злым козням и зависти человеческой, обвиняя каких-то политических противников в том, что они, отыскав неизвестный яд, против которого трудно найти противоядие, с его помощью отравили Клуилия. 2. Третьи же говорили, что он, подавленный печалью и не зная, что делать, избрал добровольную смерть, когда все пошло у него из рук вон плохо и ничто из ожидаемого не складывалось так, как было задумано вначале, когда он только приступил к делу. Но те, кто не был с военачальником ни в дружеских отношениях, ни во враждебных, имели свое суждение о произошедшем. Им казалось, что скорее всего мужа этого сразил не божественный гнев, не каверзы политических соперников и не безысходность в делах, но закон природы и необходимость исполнить обязательное предопределение, которое суждено всем рожденным. 3. Таким образом, прежде чем проявилось присущее его происхождению благородство, Клуилий встретил подобную кончину, а вместо него всеми, кто находился в лагере, был назначен диктатором Меттий Фуфетий — и на войне неумелый полководец, и в деле сохранения мира муж ненадежный. Поначалу он не меньше любого альбанца стремился к раздору между городами — почему его и сочли достойным командования после смерти Клуилия, но, получив бразды правления и осознав, что все в предпринятых делах идет тяжко, переменил былое мнение и посчитал необходимым продолжать боевые действия с отсрочками и промедлениями, заметив к тому же, что и альбанцы уже не все горят воинственным пылом и что результаты жертвоприношения его во имя войны не сулили ничего хорошего. 4. Наконец, узнав, что если и альбанцы, и римляне не прекратят войну, то им угрожает опасность извне, пренебрежение которой может привести к уничтожению обоих войск, Фуфетий решил призвать врагов к примирению и первым отправил вестников. Опасность же эта состояла в следующем.