Римский трибун

Бросив мелкоту обратно в воду, он установил вершу на прежнее место и подошел к костру. Старец собрал рыб в корзину и присел рядом, подложив в огонь сухих веток.

— Ну как, не наскучила тебе еще отшельническая жизнь? — спросил Волкано.

— Нет. — Бывший трибун с улыбкой посмотрел на рваную тунику, едва доходившую ему до колен.

— Однако мне кажется, порой ты слишком задумчив.

— Что ж тут удивительного! — вздохнул Кола. — Уже несколько раз святой дух призывал меня туда, в Рим…

— В юбилейном году там будет много паломников, — сказал старец. — Тогда мы и пойдем туда вместе!.. Однако пора возвращаться в скит. Идем! Надо еще проверить остальные верши.

Старец поднял на плечо корзину с рыбой. Бывший трибун взял шест и большой охотничий лук. По едва заметной тропинке они двинулись вдоль берега извилистой горной речки.

* * *

Поток солнечного света назойливо бил в глаза. Кола ди Риенцо глубоко вздохнул и приподнял голову. Некоторое время он, щурясь, смотрел на яркое пятно, не в силах окончательно преодолеть сон. Наконец его взгляд различил на фоне окна толстую ржавую решетку. Тотчас началось пробуждение. Приступ кашля, напомнив о лихорадке, вызвал острую головную боль.

Бывший римский трибун сбросил с себя старый плащ, служивший одеялом, и с трудом встал с узкой деревянной койки. Его знобило и пошатывало от слабости. Держась за стену, чтобы не упасть, он шагнул к двери. Та оказалась запертой.

Кола в недоумении обернулся и, не совсем еще придя в себя, оглядел помещение, где находился. Заваленный бумагами стол у окна, грубо сколоченный табурет и койка занимали большую часть низкой сводчатой каморки, похожей не то на монастырскую келью, не то на тюремную камеру.

Где он? Как попал сюда? Почему ничего не помнит?

Риенцо подошел к окну и в изнеможении опустился на табурет. Внезапно взгляд его остановился на мелкоисписанном листе, лежавшем на столе. В конце листка красовалась размашистая, витиеватая подпись. Все стало проясняться.

Ну конечно, вот последнее письмо римского императора, чешского короля Карла IV. Кола не ответил на него из-за болезни. В его памяти ожили Пражский дворец, первая встреча с монархом. Кола просил помощи у Карла IV. Император любезно принял его у себя. И был, казалось, увлечен планами Колы возродить Великую Римскую империю.

Однако великодушие Карла IV, который принял опального трибуна, было лишь искусной игрой. Выслушав необычайные предложения Риенцо, император попросил собеседника изложить все им сказанное письменно. Затем он велел взять гостя под стражу. И вот уже год, как его держат под замком, переводя из одной крепости в другую.

Кола ди Риенцо скомкал лежавшее перед ним письмо и с горестью подумал о роковой ошибке. Теперь скоро он будет отправлен в Авиньон и предстанет перед папским судом. В приговоре сомневаться не приходилось. Пощады не будет. Впереди ждали следствие, доносы, пытки. Как опасного еретика его, вероятно, осудят на мучительную казнь.

Привычным движением Кола со вздохом откинул назад упавшие на лоб волосы. Нет, боли он не боялся, и сейчас она не пугала его. Но умереть в застенке от рук палачей было унизительно.

Карл IV не спешил отправлять его в Авиньон. Ведь он понимал, что выдать опального трибуна, добровольно явившегося к нему, значило открыто проявить перед всем миром свою низость.

И Карл IV, пытаясь оправдать предательство, слал пленнику нравоучительные послания, уговаривал его, пока нс поздно, подумать о спасении души и покаяться в своих «богопротивных деяниях». Он даже обещал помирить его с папой, если тот откажется от опасных заблуждений и публично признает, что был введен в искушение дьяволом.

Бывший трибун снова закашлялся, почувствовал сильный озноб и головокружение. Подняв с койки плащ, он поспешно закутался в него и некоторое время неподвижно сидел у окна, стараясь побороть очередной приступ лихорадки. Постепенно ему удалось пересилить недуг. Что ж, хорошо, что ему разрешают писать. Император и архиепископ, ведущий его дело, получат его ответ. Упрямая складка залегла над сдвинутыми бровями узника. Отыскав в бумагах чистые листы, он придвинул к себе бронзовую чернильницу, открыл ее и взялся за перо.

Кола ди Риенцо писал императору, архиепископу Пражскому и друзьям на родину. В письмах он доказывал свою правоту и невиновность. Некоторые его письма неизвестно как стали достоянием гласности. Их тайно переписывали, распространяли и читали при дворе императора, и в Авиньоне, и по всей Италии. В тюрьме он оказался еще более опасен, чем на свободе.

Климент VI требовал выдачи неистового еретика. Однако император, понимая, что пострадает его честь, все откладывал свое решение, тем более что бывший трибун был тяжело болен и думали, что он вот-вот умрет. Наконец из Авиньона прибыл в Прагу епископ Сполетский со специальным поручением привезти узника на папский суд.