Римское дело комиссара Сартори

— Не могу сказать, что есть какой-то прогресс в этом деле. Я пришел сюда, чтобы обменяться с вами мыслями. Признаюсь, что не знаю, где ловить рыбку. От вашей дочери нет известий?

Командор помрачнел.

— Никаких, — с трудом произнес он. — Это не первый раз, когда Марина исчезает, не давая о себе знать. Три года назад она оставила нас в тревожном ожидании на два месяца. Потом мы узнали, что дочь на Лазур­ном берегу. По возвращении я надавал ей пощечин.

— И это была ошибка, — вмешалась жена. — Видите ли, комиссар, у Марины мятежный характер, личность она сильная. Ее можно вывести на правильный путь мягкостью, а не силой.

— Но ради Христа, — закричал муж, — что еще я должен делать, чтобы быть мягким? Сверх того, что делаю? Стелиться у нее под ногами? Послушай, Пирошка, я убежден, что с Мариной ошибался во всем с самого начала. Нужно было дать ей пинка еще тогда, когда она совершила свой первый проступок. Но сейчас уже поздно. — Он повернулся к гостям. — Согласно всем этим скачущим идеям об обучении детей с оглядками на их чувствительность и прочие подобные глупости, родители должны еще принимать извинительную позу по отношению к детям. Не достаточно дать им благосостояние, богатство, комфорт и остальные блага современной жизни? Нет, недостаточно!.. Нас потчуют дерьмом, которое выдумывают так называемые психологи, психиатры, общественные помощники с добав­лением религиозных пастилок, с подмешиванием политики и бунтарства. И все это — чтобы создать войну между родителями и детьми. Им бы только покричать по такому поводу.

Он налил себе еще текилы и залпом осушил рюмку. На этот раз без соли и лимона. Жена сидела, опустив глаза. Казалось, она с удивлением смотрит на свои длинные, белые руки с красными ногтями. Командор наполнил рюмки и предложил сигареты всем, включая жену. Затем при­нялся курить быстрыми затяжками. Руки его тряслись.

— Извините меня за эту вспышку, — проговорил он минуту спустя более спокойным тоном. — У меня сдали нервы. И все по вине Марины. Ее надо было задушить еще при рождении. Она всегда приносила беспокойство, даже до того как родилась. Когда моя жена (я говорю о матери Марины) была беременна, она два или три раза пыталась покончить с собой. Беременность сделала ее нервнобольной. Роды стали несчастьем. Она чуть не умерла. Ее нервная система была расшатана. Жена оказалась на грани сумасшествия. А ведь Марине тогда исполнилось лишь несколько месяцев. Зачем я говорю вам это? Все — в прошлом, а действительность сейчас совсем другая.

— Да, совсем другая! — поддержал его Сартори. — Поэтому уточним ситуацию. Во-первых, квартира на улице Маргутта не была местом тайных встреч вашей дочери.

— Ах, нет? — вырвалось у Солариса. Он положил руку на колено полицейского.

— Нет. Данные, которыми мы располагаем на сегодня, свидетельству­ют, что ваша дочь не имеет отношения к этой холостяцкой квартире. Един­ственная связь, если уж придираться к мелочам, вытекает из факта, что там мы нашли убитой ее подругу, Катерину Машинелли. В остальном у вашей дочери нет ничего общего с квартирой на улице Маргутта.

Он не упомянул рассказ молодого Скальи о том, что девушка, по его мнению, должна иметь ключ от этой квартиры.

Пирошка внимательно слушала комиссара. Корона спокойно курил сигарету, смакуя текилу и пощипывая соль с тыльной стороны ладони, как делают чистокровные мексиканцы.

— Контракт о сдаче квартиры внаем, — продолжал Сартори, — запи­сан на некую Мэри Джойс, личность неустановленную. Следы ее мы не обнаружили ни в иностранном отделе полицейского управления, ни в английском посольстве.

— Эта Мэри Джойс англичанка? — проявил интерес синьор Соларис.

— Мы так предполагаем по имени, но у нас нет доказательств. А имя она могла взять для прикрытия. Мэри Джойс всегда поступала осмотри­тельно. Около двух лет она занимала квартиру и ни разу не дала повода для скандала.

— Вы думаете, она убила Катю? — спросил командор.

— Мы не можем этого сказать. Опять-таки, нет доказательств. Тот факт, что она исчезла, по-человечески объясним. Она не любит скандалов и поэтому не вернется в свою холостяцкую квартиру, где оставила неболь­шое состояние: меха, одежду, мебель.

— Но почему Катерина пришла в эту квартиру?

— И даже этого мы не знаем. Мало того, у нас нет никакой версии на этот счет. Причина, подтолкнувшая меня побеспокоить вас и вашу супругу сегодня вечером, была определенной: я шел сюда с надеждой, что вы слы­шали от Марины упоминания имени Мэри Джойс.

— Нет, никогда! — заявил Томмазо Соларис и повернулся, вопроси­тельно посмотрев на жену; та отрицательно покачала головой.

— Однако между Мэри, Мариной и Катей должна быть связь. — предположил комиссар. — Катя делала дело, чтобы помочь Марине. Это определенно. Если она погибла на пути к таинственной Мэри Джойс, это признак того, что все три женщины были связаны общими инте­ресами.

— Я вижу, нелегко раскрыть правду, — заметил торжественным тоном командор. — Впервые отдаю себе отчет о трудностях, которые полиция встречает на пути следствия.