Римское дело комиссара Сартори

— Операция проводилась в Анцио, в вашем доме, пока вы были в поездке по Индии, — начал Сартори. — Ваша племянница едва осталась жива. Ее немедленно доставили в клинику, и только благодаря этому опасность миновала. Но спустя три дня девушка сбежала, и следы ее потерялись. Почему она сбежала, остается тайной. По всей видимости, Марина прячется в Риме. Полиция и Интерпол ищут ее в Италии и за границей, но безуспешно. Видите ли, я настаиваю на поисках не для того, чтобы арестовать ее, а чтобы спасти от опасности. У меня есть основания думать, что тот, кто убил Катерину Машинелли, может хотеть смерти и вашей племянницы.

— И кто же этот человек, оказавший услугу Марине?

— Мы не знаем. Об этом нам расскажет ваша племянница, когда найдем ее. На данный момент это не очень важно. Сейчас важно то, что вы не пытаетесь развеять мои сомнения, которые сами же зародили во мне. Вы сказали, что Марина связалась с вами по телефону. Когда?

— Несколько дней назад. Не помню точно, — произнес священник, снова взяв себя в руки. — Может быть, пять, шесть дней. Она заставила меня поклясться не говорить отцу про этот телефонный звонок, и я согласился подыграть ей. Марина сказала также, в ответ на мою просьбу, что не подвергается никакой опасности и работает — она сказала именно «работает» — на честное имя семьи.

— Что она хотела?

— Деньги. Я послал ей деньги. Отправил пакет «до востребования», потому что она не хотела раскрывать, где находится. По тону ее голоса мне показалось, что Марина изменилась: стала более взрослой, более решительной.

— Вы охарактеризовали мне вашу племянницу как девушку непостоянную, поверхностную, без чувства морали. Или вы плохо знаете свою племянницу, или хотите пустить меня по ложному следу.

— Комиссар, знаю, может быть, я и допустил излишества. Вы меня неправильно поняли. Я вам говорил, что часто уезжаю и редко вижу Марину, хотя очень привязан к ней. Как у нее дела, что она делает, приходится выслушивать в основном от ее отца, который с тех пор, как снова женился, не очень ласков со своей дочерью.

— Из-за плохих отношений между Мариной и его второй женой?

— Вот именно. Но Марина до недавнего времени — всего лишь несколько месяцев назад — была хорошей дочкой, ласковой, вежливой и преданной. Я помню, когда она опаздывала и не могла вернуться домой вовремя, звонила мне, где бы я ни находился. Однажды она отыскала меня в Токио, чтобы попросить привезти ей кимоно. Потом девушка изменилась. Что вы хотите, жизнь — это странная и таинственная штука. Такой ее делают люди.

— Монсеньор, вы не имеете представления, где может скрываться ваша племянница?

— Трудно сказать. У Марины много друзей, здесь, в Риме, в других городах, за границей. Очевидно, тот, кто спрятал ее, близкий и верный ей человек. Я действительно не знаю, что и думать. Когда Марина позвонила мне, я умолял ее вернуться домой, но она не послушалась меня. Очень упрямая. Такой была ее мать, бедная душа.

— Синьор судья в курсе происходящего?

— Нет еще. Я очень колеблюсь. Боюсь, но кое-что нам придется ему сказать. В отсутствие Марины он становится беспокойным, а это состояние души может оказаться более вредным, чем правда.

Комиссар встал.

— Ну что ж, мне пора. Прошу вас сразу же позвонить мне, если появятся какие-то соображения насчет убежища вашей племянницы.

— Непременно, комиссар.

Сартори и Корона вышли.

Странный сыщик

Пять патрульных машин рыскали по Риму в поисках Арнольдо Паладини, главы «Совершенно секретной организации», но безуспешно. Казалось, подозрительный детектив испарился сразу после того, как был опрошен комиссаром Сартори.

Комиссар распространил поиски за границей через Интерпол, но до девятого ноября и оттуда не было никаких известий.

Тем временем бригадир Корона расспросил бармена из отеля «Гранада» в Сан-Феличе Чирчео. Ответ бармена разочаровал его: после того как Катерина уехала из гостиницы, никаких известий от нее не поступало, кроме той открытки, которую он передал комиссару.

Слежка за Джино Саличе ни к чему не привела. Если двусмысленный директор «Гранкио Адзурро» и прятал где-нибудь Марину, то действовал с осторожностью; или, что более вероятно, чувствовал за собой слежку.

Фельдфебель Фантин и два агента расспросили всех фотографов по улице Бабуино, но никто никогда не слышал о Мэри Джойс.

В вихре маленьких неудач начал потихоньку пробивать себе дорогу свет. Эксперты-графологи несколько дней исследовали подпись, которую Мэри Джойс оставила в письме к антиквару, и подпись на чеке в пять миллионов, внесенных на счет Катерины Машинелли пятнадцатого октября. Они единодушно заявили: на девяносто процентов есть вероятность, что одна и та же рука подделала подпись на чеке и подписала письмо к антиквару. Нельзя было исключать ошибку со стороны экспертов, потому что подпись Мэри Джойс была слишком краткой для точного сличения.

Чернила были идентичные, что подтверждало мнение экспертов.

Было также установлено, что подпись Томмазо Гуалтьеро Солариса фальшивая, хоть и хорошо подделана. Здесь сомнений не существовало.