Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников

— Что это? — Ринальдо вскочил и, чуть поборовшись с ней, вытащил из-за ее нагрудного платка кинжал.

— Маргализа!

— Я дала вам то, что не смогу дать больше ни одному мужчине. Если бы вы были столь дерзки и стали бы отрекаться от этого подарка, так я навсегда замкнула бы вам рот!

Ринальдо понял, что имеет дело с девицей, решительность которой уравновешивает его дерзость. Он быстро приноровился к своей роли, обнял ее, крепко поцеловал и сказал:

— Маргализа! Теперь я люблю тебя еще сильнее!

Она молчала, но из глаз ее хлынули слезы. В конце концов она сказала, едва ли не упрямо:

— Что я несчастна, я знаю! Но знаю также, что и вы будете несчастны со мной, если забудете, что вы тот, кто сделал меня несчастной.

Ринальдо еще никогда не слышал, чтобы девушка так разговаривала. Его женщины плакали, но с кинжалом его не встречала ни одна. Он быстро взял себя в руки, нежно поцеловал ее и сказал:

— Будь спокойна, Маргализа! Я никогда не забуду, чем обязан тебе.

Тут они услышали в запертом зале, что примыкал к комнате, в которой сидели они, сильный грохот.

— Что это? — удивился Ринальдо.

Маргализа вскочила и закричала:

— Это же Зал несчастий!

Она поспешно выбежала из комнаты.

Ринальдо, озадаченный, остался. Он прислушался, но ничего не мог уловить. Прижал ухо к двери в зал. Ни звука не доносилось оттуда.

Ринальдо вышел из замка и с час побродил окрест, наслаждаясь изумительным зрелищем заходящего солнца, зрелищем, которое всегда оставляло в его душе грустные чувства. Он медленно взобрался по горе наверх и вернулся в замок.

У подъемного моста он еще раз посмотрел вниз, в долину, погруженную уже полностью в вечерние сумерки.

— Было время, я загонял моих коз, когда вечерние сумерки опускались на долины, в наш небольшой дом. Тогда я радовался, бывал весел. Теперь я смотрю на долины из гордых замков, и пелена вечерних сумерек окутывает мою душу печалью.

Он пошел в замок, в свою одинокую комнату. Там уже был накрыт стол, и вскорости Маргализа принесла ужин.

Он выпил бутылку вина и позвонил, чтобы принесли вторую. Маргализа принесла ему вторую бутылку.

— Ты должна выпить со мной, — сказал он. — И останься со мной. Мне так одиноко, я удручен…

— Вот закончу свою работу и приду к вам. Но вы должны будете мне что-нибудь спеть. Вы поете такие прекрасные песни. Несколько я уже у вас выучила: о девушке-рыбачке и о печальном рыцаре в скалистой долине… Через час я вернусь к вам.

Она ушла. Через час вернулась. Села со своим вязаньем на диван, а Ринальдо, наигрывая на гитаре, ходил взад-вперед по комнате.

— А что, — спросила непринужденно Маргализа, — графиня вам писала? Мой брат полагает, что она вот-вот приедет. Вы ведь ее ждете?

— Нет. Принадлежат деревни вокруг замка графине?

— Две. Деревня, что у лесочка, и та, справа, у большого пруда.

— А поблизости есть монастыри?

— В часе ходьбы отсюда есть женский монастырь ордена Святой Клары; а в двух часах — монастырь капуцинов. В женском монастыре привратницей моя сестра.

— Ты же навещаешь ее время от времени?

— Обычно три раза в год, по большим праздникам. Мне бы понравилось там, в монастыре. Ведь бедной девушке обычно не остается ничего другого, как идти в монастырь, если она не выходит замуж.

— Ты-то, уж конечно, выйдешь.

Они замолчали.

Потом Маргализа сказала:

— Что вы наигрываете? Спойте же. Вы мне обещали.

Он подсел к ней, заиграл и запел известную ей балладу: