Рисунки на песке

Там действовали две силы: бабка Грачиха и отец Димитрий, с одной стороны, и учительница, борющаяся за просвещение и, следовательно, выступающая против веры в Бога, — с другой. Между двумя этими силами судьба деревенского мальчика Родьки промалывалась как в жерновах мельницы. Мальчик погибал, кончив жизнь самоубийством. Судьба Родьки и его матери Варвары разворачивалась на фоне жизни современной деревни. А жизнь эта была явлена во всей своей неприглядности. Тогда еще слова «чернуха» в нашем лексиконе не существовало, но сама-то «чернуха» была, и именно она и стала причиной закрытия спектакля. Властям надо было отыграться после прошляпанного ими «разухабистого и наглого» юмора «Голого короля». Да и сам театр «Современник» в 1960 году висел на волоске, его вот-вот должны были прикончить. Спасли театр статья Афанасия Салынского в «Литературной газете» и все-таки, очевидно, существовавшая боязнь в оттепель заморозить новое дело.

Выпустили «Без креста» только в 1963 году, когда положение театра стабилизировалось. Причем разрешил его не кто иной, как секретарь ЦК по идеологии академик Ильичев, первый клеврет Хрущева. Наверное, рассчитал, что Бог еще хуже чернухи. А что в слепой вере в Бога содержится вроде бы намек на веру в «основы» — этого, дескать, никто не поймет. Кстати, правильно рассчитал. Хитрый был дяденька. Умел взвешивать все «за» и «против», оттого и Ефремов был ему лично симпатичен.

На банкете в Кремле по случаю 7 ноября 1963 года, выпив с Ефремовым, Ильичев подводил его к важным людям и представлял — «молодого, талантливого». Как рассказывал сам Олег, ходили они по столам, ходили, и вдруг навстречу плывут три черные юбки: патриарх всея Руси Алексий и с ним два церковных сановника. Идеолог марксизма решил и ему продемонстрировать Ефремова:

— Познакомьтесь, товарищи-господа. Это главный режиссер театра «Современник». Молодой, талантливый… Между прочим, поставил сейчас спектакль «Без креста». Часом, не видели? — И Ефремову подмигнул: мол, видел, как я их, а?

Патриарх промолчал, глазом не повел. А один из сопровождавших его церковных иерархов так ответил нашему идеологу:

— Смотреть антирелигиозный спектакль «Без креста» нам не позволяет духовный сан, а вот «Голого короля» мы у них видели…

И уплыли три юбки по гладкому паркету Георгиевского зала. Из этого рассказа Ефремова видно, что он и сам все вполне понимал, умел разобрать, когда ветер с юга, и отличить сокола от цапли, как заметил принц Датский.

«Качка»

Время с 56-го по 64-й, время правления Никиты Хрущева, отличалось как раз тем, что дули разные ветры: и с юга, и с севера, разве что не с востока, так что оттепель иногда оборачивалась лютой зимой. Был XX съезд, но потом был и XXI, где, на радость сталинистам, десталинизация если не осуждалась откровенно, то тихо замораживалась.

В бумагах моей покойной матери я нашел тогдашнее стихотворение Евтушенко «Качка». Не буду обсуждать эстетическую ценность этих стихов, но те годы они характеризуют верно:

Качка!
Уцепиться бы руками за кустарник,
за траву…
Травит юнга.
Травит штурман.
Травит боцман.
Я травлю.
Волны словно волкодавы…
Брызг летящих фейерверк!
Вправо-влево,
влево-вправо,
вверх-вниз,
вниз-вверх…
Качка!
Все инструкции разбиты,
все графины тоже — вдрызг.
Лица мертвенны, испиты,
под кормой крысиный визг.
А вокруг сплошная каша,
только крики на ветру,
Только качка, качка, качка,
только мерзостно во рту.

Да, «качало» предельно. За XXI — бурный XXII съезд, когда Хрущева занесло и он, оторвавшись от текста доклада, рассказывал о таких преступлениях Сталина, вскрывал такие нарывы и обнажал такие язвы, что его речь даже не появилась в печати — побоялись. «Мы-то с вами это знаем, профессор, но им этого знать не нужно», — как скажет Женя Кисточкин, мой персонаж из пьесы Василия Аксенова, в своем гнусном воображении объявивший себя Руководителем Энского измерения.

Сыграли после «Вечно живых» комедию чешского драматурга Блажека «Третье желание». Голь на выдумки хитра; забавную пьесу «антимещанского направления» пробили под перевод Сергея Михалкова. Спустя много лет «Современник» поставил «Балалайкина и Ко» по «Современной идиллии» М. Е. Салтыкова-Щедрина. Вещь, казалось, была начинена современными аллюзиями. Поставил спектакль Г. А. Товстоногов. К тому времени неприятный эпизод с «Матросской тишиной» был предан забвению. К слову сказать, Георгий Александрович неохотно ставил в других театрах (если они не находились за рубежом), но предложение Ефремова принял. Оставалось выбрать автора инсценировки. Предлагались разные варианты, но к тому времени уже многоопытный Ефремов сказал:

— Инсценировку надо заказать Сергею Михалкову.

Многие восприняли это с недоумением: