Рисунок с уменьшением на тридцать лет

Второе сентября

Янушевским

Платформа – та же. Тихий строй дерев

осенней желтизной почти не тронут…
Но будто бы душа ступает в омут
большой тоски, от страха замерев…

Опять тоска. Она – бессменный вождь

всех чувств земных, и есть на то причина…
Еще похож на летний ливень дождь,
краснеет запоздалая малина.

Но тишь и холод окружили пруд,

не слышно баламута-пса Захара,
и редко по земле, по тротуару
сухие листья шаркнут и замрут…

Наш домик выстыл за четыре дня.

В стене торчит игла, в иголке – нитка.
И мышка, игнорируя меня,
обедает на портативной плитке.

Я закрываю до весны сезон,

перевернув кастрюли, чашки, рюмки,
беру замок, как маленькую сумку,
и запираю в прошлом краткий сон.

Чтобы однажды развеселым днем

вломиться, ни о чем не вопрошая…
Дай только, Бог… А мы не оплошаем —
до соловьиных свадеб доживем.

«Так ветрено в саду…»

Так ветрено в саду,

но велика отрада!
Хозяйству на беду
качается ограда,

белье унесено,

оборвана веревка…
А сердцу все равно
в груди сидится ловко.

Быть может, ветра суть

и бури мессианство —
навеки растянуть
и время, и пространство.

И – ни границ, ни дат, —

пускай живут в загоне.
Весь белый свет, как сад —
един, как на ладони.

«Все лето шел осенний мелкий дождь…»

Все лето шел осенний мелкий дождь

и множил запахи сырых заборов,
число зонтов и головных уборов —
весь день, все лето – все одно и то ж.

Касался влагой детского лица.

но тихо спал под пологом ребенок
и вырастал из радужных пеленок,
ни разу не просохших до конца.

Стучал по крыше, как зубрил урок.

Треща, горели в маленькой печурке
убереженные от влаги чурки
и отблески бросали в потолок…

Когда же завершился летний бал,

погасли печи, опустели дачи,
вдруг стало совершенно все иначе —
всю осень теплый летний день стоял.

«Кто живет в деревнях придорожных…»

Кто живет в деревнях придорожных,

что в дороге наши души греют?
Ах, каким от них уютом веет,
простотою истин непреложных.

Громыхаем по дорожкам-стежкам,

заперевшись в смертоносный кокон.
Мчится полоса горящих окон —
не видать отдельного окошка,

не заметить кружева узора

вкруг окон, ни вялой струйки дыма
над трубой, ни пугал нелюдимых
в огороде, флюгеров в дозоре.

Если б миг остановить и в хате

посидеть с хозяином за чаем,
внять тому, чего не замечаем,
выйти в сад вишневый на закате.

А потом – в невидимом убранстве

из покоя, простоты и лета —
привезти с собой полоску света
в черное бездушное пространство.