Рисунок с уменьшением на тридцать лет

«Пасха…»

Шерстяные чулки

и с галошами тапки…
То несут узелки
в церковь старые бабки.

Я смотрю из окна,

хоть уже атеизмом
отравила сполна
меня матерь-отчизна,

на весенний парад,

разноцветную скатерть,
будто розовый сад
потянулся на паперть —

тех далеких годов

роз бумажных лавины:
натуральных цветов
нет в апреле в помине.

В школе – тень на плетень,

и не скажет учитель,
что в безоблачный день
воскресает Спаситель

и коль веру хранить,

словно зеркальце ока,
будем на небе жить
все без горя и срока…

…Наступила зима,

нет весны за которой,
и тоска, как чума,
мучит душу повтором.

И не видно ни зги,

вихрем кружатся даты.
О, Господь, помоги
без вины виноватым.

«Двухтысячная осень…»

Двухтысячная осень

на Яузском бульваре.
Меня сюда заносит,
чтоб довершить гербарий —

последнее заданье

к последнему уроку:
собрать воспоминанья,
не видя в этом проку…

Пропавшие надежды,

исчезнувшие лица,
истлевшие одежды,
престольная столица,

трескучие морозы,

гроза в начале мая,
Володька с папиросой
и разведенка Майя,

мамаши и папаши

из коммунальной кущи,
осенний лист опавший,
по Яузе плывущий…

Отправлю свиток тонкий

по жизни океану,
и выплывет к потомкам
он поздно или рано.

«Живу с собою не в ладу…»

Живу с собою не в ладу,

и приоткрыта дверца,
что всяческую ерунду
впускает близко к сердцу.

Там в миокарде, как в тюрьме,

как пленники в неволе,
мотают срок в тревожной тьме
накопленные боли.

И, как ни милосерден рок

и справедливо судит,
пожизненный назначен срок —
амнистии не будет.

Так надо. Этот каземат

дан неспроста судьбою
и этот несуразный лад —
жить не в ладу с собою.

«Это лето, это лето…»

Это лето, это лето

закалялось, как могло:
грозы, мрачные рассветы,
ветры, битое стекло…

А теперь, когда короной

царь осенний завладел,
ни желтинки в сочных кронах,
да и бесы – не у дел…

Травы буйные пророчат

вечный праздник – летний день.
только что-то день короче,
и длиннее стала тень.

Только что-то рано очень

зажигают фонари…
Неужели все же – осень?
Грустно, что ни говори…

«Такого не бывает в самом деле…»

Такого не бывает в самом деле:

уж таял март на подступах к апрелю,
и в свете предзаката ярко рдели
высокие, разлапистые ели,
при этом деликатно так шумели —
совсем чуть-чуть, ну просто еле-еле…

Под елями по прошлогодней прели

бродили и отчаянно галдели
вороны без причины и без цели,
как будто от весны осатанели,
как будто не играет на свирели
весенний Пан, чтоб звери присмирели…

Всю ночь я не спала в своей постели

и слушала мелодию капели,
и щеки, как у девушки, горели
и рдели, как в закатном солнце ели,
припоминая зимние метели
и годы, что так быстро пролетели…

1991