Рисунок с уменьшением на тридцать лет

«Разлюбить, разлюбить, разлюбить…»

Разлюбить, разлюбить, разлюбить

ароматы промокших бульваров,
зазеркалье сырых тротуаров
и дождя бесконечную нить…

Разлюбить, разлюбить, разлюбить

всех детей, дочерей и сограждан,
стихотворчества острую жажду,
беспощадного времени прыть…

Разлюбить, разлюбить, разлюбить

близь небесную, даль земную.
Колокольню. Читальню. Пивную.
Тихо выйти и больше не быть

«Прости, о Боже, что люблю сильней…»

Прости, о Боже, что люблю сильней

земную жизнь, чем подобает это
смиренным душам Нового Завета,
что мысль гнетет о расставанье с ней.

Приветствую слабеющей рукой

триумф зимы, весенние дерзанья,
неправедные наши притязанья
на счастье, благолепье и покой.

Ширь поля, высь горы и леса стать,

светил небесных белое каленье…
Твои, Господь, великие творенья
мешают страстно Вечности желать.

Зачем же Ты, мир этот сотворя,

прельщаешь нас лучом иного света?
Прошу, не подноси мне чашу эту,
а впрочем, воля – говорю – Твоя.

«Неужто стала былью сказка…»

В.Н.Л..

Неужто стала былью сказка:

внезапно набежавший шквал
из древности да Гамо Васко
мне алый парус подогнал.

Его ждала я очень долго —

примерно несколько веков, —
хламиду неземного толка,
предмета сказок и стихов.

И ценный дар, сей парус алый

явился в Мирликийский Храм.
Как мило… Но мой взор усталый
не соответствует дарам.

Цвет алый глазу не под силу,

и в чахлом сердце силы нет…
Склонюсь главою пред кадилом,
поглубже натянув берет.

А озорной посол от Васко

(послу уже пять сотен лет)
не знает никаких фиаско
и вечно молод, как поэт…

Рули, посол, по жизни бренной,

я помашу тебе рукой,
улыбкой улыбнусь смиренной
и тихо побреду домой.

«Как утомительно движенье…»

Как утомительно движенье

от раздраженья к состраданью,
от состраданья к раздраженью;
и рвется, рвется сердце дамье.

Раскаянье и недовольство —

дуэтом скрипки и гобоя, —
каким-то злобным руководством
приписаны к ночному бою.

То обвинения от Сциллы,

то утешенья от Харибды.
Снуют тлетворные бациллы,
как растревоженные рыбки.

Непреходяще упованье,

что мелочное раздраженье
и горестное состраданье
скрестятся в чудное мгновенье.

Тогда в счастливом дне пребудешь,

всем сердцем отдаваясь диву.
Тогда легко минуешь чудищ
по тихому любви проливу.