Ритмие

А жить сложно, пожалуй.

Загонял я коня

Своей музы.

Пересяду тогда на ежа.

Крокодил – не беда,

Без седла туго,

Ещё сложнее тогда.

Изложил перед сном я поток.

Прочитай, если не лень.

Мне писать это недолго,

А читать и того ясней.

Замолчу.

Тихо в сон зайду.

И вы следуйте за мной.

Я пойму,

Да, все пойму!

Не стойте лишь за спиной…

Наставление.

К отцу приехал сын его с работы.

Работал на работе очень долго,

И, получив зарплату за свой труд,

Приехал в отпуск понабравшись дум.

Он все надеялся, что вырастет когда,

Приедет он к отцу однажды,

И будет из семьи ведь каждый

Его сильнее уважать тогда.

Сын прожил года три примерно

В граде далеком, сокровенном.

Настолько сокровенном, что

Ехать в этот город сильный шок.

Сын был почти тридцатилетним

Нашёл там девушку давно…

И тридцать уж исполнилось б давно!

Ну если не считать пять лет за время…

Он ждал с отцом серьезные беседы,

И был не против поразить соседа

Своим умом и опытом дискуссий,

Своими мыслями: и он не струсил!

Отец его принял, и сразу сел за стол.

И начал говорить он сыну так:

«Чего добился там ты, брат?

Чем удивишь отца ты своего?»

И сын, сумев подумать, отвечал:

«Я долго нашу встречу, папа, ждал!

Нашёл я девушку, и вот

Ты станешь дедушкой! Родится вдруг сынок?»

Отец внимательно послушал речи сына,

И вновь он вспомнил свои молодости думы

Он вспомнил свои тропы жизни, путы,

В которые вернуться не хотел бы.

«Ты, сын мой, – говорит отец

Серьезно, словно это все не шутка -

Не стоит в молодости петь

Такие дифирамбы глупо!

Ты обратись ко мне, к отцу!

Послушай что тебе сказал бы!

И я тебе же врать не стал бы!

Тебе все честно расскажу!

Ты, сын мой, самый мой любимый!

Ты старший сын, любовь отца!

Но ты, любимый мой и милый,

Был зря рождён в мои года!

Я был уж молод очень, глуп…

Я не хочу тебя обидеть,

Но как ошибки эти видеть

Могу? Ведь я не старый дуб!

Я уверяю тебя, сын!

Все это глупые мечты!

Тебе рекомендую в сны

Своих фантазий преврати!

Я был как ты, мой сын, так молод,

Но эту молодость убил.

Лет, что-ли, двадцать я прожил..

А дед твой папой стал вот в сорок!

И да, его уж нету с нами,

И он застал тебя чуть-чуть.

Но я тебя же успокою,

Сказав, что он прошёл свой путь!

И ты пройди свой путь, не бойся!

Твоя любовь ведь пролетит,

А молодость тебе простит

Такие жертвы, успокойся!»

И через день отец и сын

Простились вновь, опять надолго.

Сын помнил – молодость простит!

Сын помнил – молодость часть долга!

Сын бросил девушку, он знал:

Отец не скажет глупость злую!

И он страдал, и Бога в суе,

Зачем-то снова вспоминал

Пять лет прошло, и сын заметил

Что в жизни нету у него

Ни сына, денег, нету женщин…

Совсем уж нету ничего.

И сын к отцу опять вернулся,

И в дом к нему зайдя опять,

Отец в окно на сына – глядь

И на него в сенях уткнулся.

Отец и сын проговорили…

Минут – ну около семи.

Но вдруг отец услышал песню,

Что сыну пьяный говорил.

«То было так давно, но помню,

Что говорил тебе, сынок.

И всех своих тех слов поток

Я от тебя опять не скрою.

Где дети, сына? Я отец!

Но мне уже давно за сорок!

Когда ты наконец поймёшь:

Хочу я внуков свору!

И мать твоя давно орет,

Что я, мол, в этом виноват!

Но это жизнь твоя же, брат.

Никто б не уберёг»

«Отец, ты сам тогда сказал,

Чтоб жил один на свете.

Детей, сказал, чтоб не рожал,

И ездил бы в карете!

Ты мне сказал, чтоб я забыл,

Про чувства к моей даме.

Теперь ты сам скажи-ка маме,

Кто внуков вас лишил!»

Отец ударил по столу,

Но видно, что хотел по сыну:

«Тебя от смерти уберёг!

Не дал я в детстве сгинуть!

Я воспитал тебя, сынок,

Хоть этого не помнишь!

Я ожидал такую пошлость…

Сломал бы позвонок!»

И сын сбежал из отче дома,

И больше не хотел туда.

Он захотел бы свою волю

Уж изменить на зло отца!

Но жизнь его уже прижилась,

И он меняться не привык.

И от любви давно отвык…

Так жизнь и не сменилась.

Погиб отец. И сын, покорный,

Не говоря давно с отцом,

Не помирился – очень гордый

Он был. Так и остался зол.

Отец лежит в своей могиле,

И сын пришёл понаблюдать.

Он обнял плачущую мать,

И объяснился с ней насильно.

«Ох, мама, мама, я страдаю,

Из-за меня случилось много

Я старший сын, и я не знаю

Зачем я не приехал долго.

У вас прощения прошу,

И я хочу домой приехать.

Узнать, что папа любил делать.

Ты подожди, сейчас скажу…»

И сын, прождав другое время,

И, подождав, пока уйдут

Нашёл слова в кои-то веки

Сказать отцу. По гробу – стук:

«Отец, я сильно виноват.

Я должен был всю свою жизнь

Сам и избрать, и этот визг

Что я устроил, вспомни! Так?

Я был не прав, я сам хотел

Так жить, но я ведь не сумел…

Себе по-честности сказать…

Посмертно извинил бы, бать!»

И сын, в депрессии такой,

Все размышляя об отце,

Который лишь в своём конце

Смог думать головой…

И сын, с слезами на глазах,

Не замечая отчий прах,

Поехал скоро в отчим дом,

Остаться чтоб надолго в нем.

У сына нету ничего.

И возвращаться некуда.

Он думал, что все ерунда,

Не жил ни для чего.

Зашёл сынок в тот зал отца,

Где все трофеи размещал.

И только лишь сейчас узнал,

Что было там немного благ.

Пять-семь голов, что на стене,

И пара шкур зверей.

И столько же в пыли ружей,

Штук семь рогов, костей.

Сын понял, что он все узнал…

Все то же, что пять лет назад.

Он понял, что отец не стал

Охотником, и тот же смрад

В зале охотничьем. Сынок

Поднявшись в кабинет отца

Увидел он его – глупца,