Риторика в тени пирамид

В чем причина столь пылкого интереса? Вопрос этот может показаться странным, относящимся к области не истории, а антиквариата. Кому нужны подробности о еде, питье, болезнях, мелких страстишках ушедших поколений? Однако вспомним, кто более всего сетовал в прошениях на беспросветную бедность? Отнюдь не бедняки. Очевидно, число жалоб на болезни умножается во II в. н. э. вовсе не из-за увеличения числа болезней. Точно так же вопли о бедности не свидетельствуют сами по себе о категорическом обнищании. Источники говорят как раз об относительно высоком уровне благосостояния и комфорта в эпоху второй софистики (хотя есть и противоположные свидетельства).

Мы пытаемся вскрыть корни всеобщего недовольства, расшатавшего Римскую империю. Недовольство состоянием здоровья, неимоверная мнительность — лишь частный случай глобального недовольства, отразившегося и в размышлениях Марка Аврелия, и в сочинениях христиан. Только в этом плане отношение жителей Египта к болезням и будет рассмотрено ниже.

Уже в письмах I–II вв. болезнь выступает в роли отговорки, оправдания. Так, некий Аполлоний извиняется перед арсиноитским гимнасиархом Хайремоном за невыполнение какого-то дела: «Если бы мой сын не был ужасно болен»^{286}. Он же приводит слова служителя гимнасии (пай декора): «После жатвы я буду работать, теперь же я болен»^{287}. Женщина по имени Теннетсокис оправдывается перед сестрой за опоздание с отправкой фиг: «Если бы я не была больна, я послала бы их много раньше»^{288}. Стратег Аполлоний, «не будучи в состоянии из-за болезни плыть на сессию суда», просит адресата заменить его^{289}. Солдат ссылается на болезнь и какие-то беспорядки, помешавшие ему отправиться к отцу: «Ибо тогда (случился) такой приступ болезни… и пять дней я не мог ни отправиться к тебе, ни выйти за ворота лагеря…»^{290}. Тот же автор, Клавдий Теренциаи, сообщает отцу, что не нашел, с кем послать письмо, так как был болен^{291}. Аполлоний и Сарапиада извиняются, что из-за болезни не прибыли на свадьбу^{292}.

На болезнь ссылались также в официальных документах как на причину неявки в суд^{293}. Болезнь была поводом для освобождения от литургии^{294}. По мере роста литургий к этому предлогу, по-видимому, прибегали все чаще. Септимий Север был вынужден даже издать постановление: «Непродолжительные болезни граждан не освобождают их от литургий; пусть и физически больные исполняют повинности, если они достаточно здоровы для заботы о своих делах»^{295}.

В приведенных письмах болезнь почти не описывается: в крайнем случае говорится, что она «ужасна». Рассказа как такового почти нет. Нет и просьбы, ибо единственная цель пишущего— оправдаться перед адресатом. Исключение — просьба стратега Аполлония заменить его в суде, просьба конкретная и деловая.

С болезнью стали считаться, она превратилась в предлог, отговорку, повод. Но подлинный переворот, совершившийся ко II в. н. э., — производство ее в основную, самодостаточную тему письма. Затем и — писали друзьям и родным, чтобы сообщить о своей немощи, попросить содействия, сочувствия, участия. Здесь-то и родился развернутый, подробный и экспрессивный рассказ. Вот некоторые примеры. Начнем с письма Тициана жене: «Поскольку случился нарочный к вам, я решился написать тебе о том, что со мной приключилось: я был схвачен болезнью надолго и даже не мог пошевелиться. Когда же болезнь моя стала легче, мои глаза начали гноиться и появилась трахома, и я ужасно страдал, и (болели) другие части моего тела, так что я был близок к операции, но слава богу! Мой отец, из-за которого я, несмотря на болезнь, оставался здесь, еще болен до сих пор, и из-за него я еще на месте. Итак, сестра, укрепись душой, пока бог не приведет меня к вам благим путем. И того ради я беспрерывно молюсь богу, пока он не приведет меня обратно к вам благим путем. Болеют все в доме, мать и все рабы, так что некому нам услужить, ио обо всем всегда просим бога»^{296}.

Автор другого письма, Иуда, упал с лошади. Теперь состояние его плачевно: «Если я хочу перевернуться на другой бок, то не могу этого сделать сам без помощи двух людей, и даже некому подать мне глоток воды»^{297}. Боязнь беспомощности движет автором другого послания. Он еще здоров, но сакраментальная фраза о глотке воды наготове: «Как бы я не оказался больным к неспособным налить себе глоток воды или (доставить) что иное из этих вещей»^{298}. Уже известный нам воин Клавдий Теренциан сообщает своему отцу Клавдию Тибериану: «Болезнь теперь нешуточная, так что я нуждаюсь в том, чтобы меня кто-то кормил, в чем ты убедишься, прибыв в город»^{299}. И, наконец, приведем слова некоей женщины: «Это я написала тебе болея, чувствуя себя ужасно, почти не в состоянии подняться со своего ложа, ибо весьма плохо чувствую себя»^{300}.