Ритуал

Карлик остановился напротив, смерил меня взглядом снизу вверх. Своей позой напомнил мне офицера, стоящего перед отделением на строевой подготовке. Он улыбался.

Стена была теплой и гладкой. Я мог бы поклясться, что она дышала. Но страшнее, чем есть, мне быть уже не могло, я был почти парализован, будто меня прибили гвоздями, поэтому не мог даже сдвинуться с места. Я почувствовал, как уперлись мне в спину твердые соски упругой груди, как обвили тело душистые волосы, припали к шее нежные губы, а руки мягко и ненавязчиво стали прижимать меня к ожившей стене все плотнее. Оглянувшись, уловил знакомые черты матери, теплую улыбку, заботливые глаза. Не успел я понять, что происходит, как что-то в голове у меня перевернулось, и вестибулярный аппарат сообщил мне, что я лежу на спине, а карлик, по-прежнему улыбаясь, возвышается надо мной. Кожей ощущая теплую сырость и дурманящий запах, исходящий от земли, я осознал, холодея, что земля, постепенно расступаясь, под видом материнских ласк пытается поглубже упрятать меня в свое лоно. Я почувствовал себя младенцем, дрыгающим ногами на невообразимой гипертрофированной женщине. Лоно засасывало меня глубже и глубже, а я, словно зачарованный, следил за происходящим. Мне казалось, что я смутно припоминаю похожий эпизод. Только тогда, был яркий свет, и я. Я рождался! А теперь, видимо, вовлечен в обратный процесс. Мне это не понравилось, и я стал сопротивляться.

Карлик произносил какие-то премудрости, сопровождая их красивыми жестами:

– Когда ты вошел в это древнее сооружение, ты хотел отдохнуть. Ты хотел покоя. Тело стремится к покою и безопасности. Оно знает, что совершенный покой, абсолютная безопасность – это смерть. Не противься зову праматери-земли. Ты уже на полпути.

Карлик нависал надо мной, сверля холодным, насмешливым взглядом.

– Приидите ко мне, все утруждающиеся и обремененные! – напевно возгласил он насыщенным церковным тенором.

– Это не из той оперы! – возразил я, усиливая попытки освободиться от назойливой праматушки. – Слова адресованы живым, а не мертвым. Там дальше сказано: Я пришел, чтобы имели жизнь, и с избытком. Ненавидящие меня любят смерть,

– Молчать! – яростно и хрипло рявкнул карлик.

В его пронзительном голосе слышались нотки профессионального палача. На ум мне пришла «святая» инквизиция, зверства гестапо и НКВД.

– Мне плевать на эту демагогию! – продолжал карлик. – Этой книгой можно доказать любое дьявольское утверждение!

– А можно опровергнуть, – почти спокойно произнес я, отплевывая грязь. Во мне проснулось настроение мученика за правое дело, и я, как это ни поразительно, ощутил, что, несмотря на свое жутковатое положение, почти не боюсь. Возможно, именно поэтому я стал делать успехи в схватке с землицей, по собственной инициативе решившей, что я страдаю Эдиповым комплексом.

– Про любовь и добродетель – это все чушь! – почти по слогам произнес карлик. Я заметил, что под стать моим спонтанным ассоциациям он и впрямь предстал теперь облаченным в мундир и кирзовые сапоги. – Сентиментальная чушь! – с ленинскими нотками добавил он, брызжа слюной.

Полковничья фуражка преобразилась вдруг в головной убор священника, мундир в мгновение ока стал иерейским одеянием – ризой, стихарем, епитрахилью.

– А я говорю – смерть есть избавление от зла! Смерть – это настоящий мессия. Жизнь есть непрерывное страдание, а страдание – зло. Следовательно, умирая, мы очищаемся от скверны, от многоликой скверны жизни.

Тон проповедника смягчился, но свои истины, утешительные, словно вбиваемые в шпалу железнодорожные костыли, он продолжал развивать:

– И ублажил я мертвых, которые давно умерли, более живых, – процитировал карлик Экклезиаста. – А блаженнее всех те, кто вовсе не существовал. Суета и томление духа! Но возвращается прах в землю, чем он и был.

Карлик молитвенно сложил ладони. Они были подозрительно волосаты. Объятия земли-матушки стали крепче.

– Договаривай, – с натугой подхватил я. – А дух возвратится к Богу, который дал его. И о жизни у того же автора есть более оптимистичные высказывания: все соделал Бог прекрасным в свое время и вложил мир в сердце человеков.

– Бог? – с привкусом цинизма уточнил карлик, облекаясь в судейскую мантию. – Не криви душой. Ты сам прекрасно знаешь, что тот, кого ты называешь Богом, – и есть главный преступник. Это он заварил эту кашу, он! По его вине свершаются все обманы, убийства, войны! Примеры? Пожалуйста. «Господь сказал Иисусу Навину: не бойся и не ужасайся; возьми с собою весь народ, способный к войне, и, встав, пойди к Гаю; вот, Я предаю в руки твои царя Гайского и народ его, город его и землю его; сделай с Гаем и царем его то же, что сделал ты с Иерихоном и царем его, только добычу его и скот его разделите себе». Доволен? Знаешь, что сделал Иисус Навин дальше? Как он по повелению своего Бога предавал заклятию все дышащее в городах? Молчишь?