Ритуал святого Валентина

…Монах постоял под душем – вода была едва теплая – и повалился на свой безразмерный диван. Сна ни в одном глазу, и он принялся вспоминать Эмму. С самого начала: как увидел ее, сидя в засаде за памятником с ангелочками, издали. Потом, ближе, когда она шла за Бражником, а Добродеев бесцеремонно ее отодвинул. А перед этим подошла неизвестная женщина и отдала ему конверт. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить: она из прошлой жизни, ибо что такое двадцать лет? Или сколько он там отсутствовал… Связи сохраняются, и иногда натягиваются, когда не ждешь, и лопаются. Дзынь! Закон бытия, ничего не канает в Лету… или канует? Проканывает? Удивительно, у него, кажется, нет настоящего времени… у этого глагола. Интересно, что удалось выудить Добродееву. Неизвестная подошла, лоб в лоб, решительно, как старая знакомая… в черном, средних лет, лицо невыразительное… А уже после этого налетел Добродеев и вцепился мертвой хваткой. Оттеснил животом, как сказала Эмма. Вежливая. Могла сказать «пузом» или еще как-нибудь… образно. Интересная особа. Отогрелась, дернула рюмашку, расслабилась… Разговорилась. Сейчас ест себя поедом за слабину. Он представил, как звонит ей, а она отвечает ледяным голосом, посылает его в… игнор. Монах усмехнулся. Живет в центре, дом старый, но вполне приличный. Из окна, как он прикинул, видна площадь. Ей бы почаще улыбаться… и раскрасить лик, как говорит Анжелика. Изменить прическу. Неглупа, характер чувствуется. Аскетична, довольствуется малым. Постоянная оборонительная позиция: выражение лица, тон, колючий взгляд – все оборонительная позиция. Даже безликая одежда. Душа требует тепла, симпатии, а взять не умеет. Попросить тоже – не знает как. Расслабляться не умеет, быть слабой – тоже. Не дай бог выказать слабость… Дуреха! Смотрит на себя со стороны и командует: стоять! Смирно! Шагом, бегом, туда, сюда… Такие идут на костер за идею. Не улыбается. Даже собаки умеют улыбаться… Например, Херес, пес Саломеи. Очень незаурядная личность…

Мысли Монаха плавно перетекли к ведьме Саломее Филипповне, потом к каменной бабе из пещеры и членам клуба-сообщества «Руна», которые готовятся к контакту с внеземными цивилизациями. Молодцы ребятки! Вот прилетят зеленые человечки, все растеряются, забегают, а они готовы. Мир, дружба, жвачка!

Он погрузился в зыбкий дрожащий сон, и ему стал сниться зеленый гуманоид с большими глазами. Он улыбался крошечным ротиком и махал трехпалой лапкой. Монах почувствовал, как его захлестывает бурный детский восторг, замахал в ответ и побежал навстречу, легко отталкиваясь от земли и слегка взлетая…

Разбудил его звонок в дверь. Монах открыл глаза и прислушался. Невразумительные утренние сумерки стояли в комнате, из раскрытой балконной двери тянуло холодком. Звонок повторился. Монах встал и босиком пошлепал открывать. Добродеев, свежий и розовый, как младенец, с торбами из «Магнолии» в обеих руках, влетел в прихожую и закричал:

– Я пришел к тебе с приветом, Христофорыч! Погодка класс! Как это говорится, мороз и солнце! Зима вернулась. Ты чего смурной, не проснулся еще?

– В такую рань? Еще сплю. Ты же говорил в десять… А сейчас сколько?

– Восемь! Я уже давно на ногах, не выдержал, думаю, чего она там ему наговорила. Забыл, что ты сова.

– Сова, сова… Филин! А ты у нас жаворонок, Лео, помню. Залетай. Я хоть умоюсь.

Добродеев поспешил на кухню и принялся разгружать торбы…

Монах фыркал в ванной, охал от холодной воды, долго причесывал бороду и гриву, критически разглядывал себя в зеркало и думал уже в который раз – может, на фиг постричься, а то… неандерталец какой-то! Учуяв запах кофе, он сглотнул и поспешил из ванной, решив, что пока не время. Как-нибудь потом…

Добродеев тем временем хлопотал, как пчелка. Сварил кофе, красиво разложил мясо и хлеб, достал стаканы и вытащил из морозильника жестянки с пивом, рассудив, что они, должно быть, достаточно охладились – тут главное не передержать, а то потеряет вкус или вообще взорвется. Монах, причесанный, румяный от холодной воды, сел на табурет и сказал:

– Ты, Лео, гигант! Не хочешь свой ресторанчик? И название: «Криминальные хроники Лео Глюка». Народ валом повалит.

– А деньги?

– Деньги… презренный металл. Ты прав, не подумал. – Он разлил по стаканам пиво. – Твое здоровье, Лео! – Они выпили и некоторое время молча жевали. – Ну что? – сказал наконец Монах. – Как вчера? Рассказывай! Хорошо посидели?

– Отлично! Бражник нормальный мужик. Очень переживает, ругает ментов, говорит, ни хрена не чешутся. Маргарита была смыслом его жизни, она не могла уйти вот так ни с того ни с сего. Ее сглазили! Вся история какое-то потустороннее колдовство, хотя он не верит. Энэлпэ, не иначе! И знак на лице, и волосы… Ее прекрасные волосы! Она была замечательным человеком, творческим, актрисой и певицей. Голос ангельский! Они очень любили друг дружку, между ними была духовная связь. Он чувствует себя виноватым, кается…

– В чем?