Ритуал святого Валентина

– Не почувствовал, как вокруг нее что-то затевается. Бизнес пошел вниз, он собирается бросить к черту и уехать, не любит наш город и никогда не любил. Какое-то темное облако… Маргарита в последнее время была печальной и молчаливой…

– Эмма сказала, что она с ним неделями не разговаривала, – сказал Монах. – Он вытащил ее из какого-то шалмана, она там пела. Капризная, высокомерная, скандалистка… Унижала его, а он любил и сходил с ума. А что за письмо дала та женщина? Не в курсе?

– К сожалению, не в курсе.

– Ты хоть рассмотрел ее?

– Рассмотрел. Ничего особенного. Обычная. Скромно одетая, лет сорока. По виду учительница или служащая.

– Он ее узнал? Как она обратилась к нему?

– Назвала по имени: Виктор и на «ты». Кажется, узнал, но не сразу, а когда она назвалась. Мне было не слышно. А он уставился на нее… даже вздрогнул! По-моему, тоже назвал ее по имени. Она протянула ему конверт и что-то сказала… очень тихо. Он кивнул.

– Он дал ей свою визитку?

– Ничего он ей не давал. Она ни о чем не просила, отдала конверт и сразу ушла.

– Значит, больше не увидятся. Она курьер. Интересно, что в конверте. Привет из прошлой жизни?

– Он не был дома больше двадцати лет. Поздновато для привета. Я спросил про друзей и родных, он сказал, что никого нет. Друзей не встречал, да и не хочется – не до того. Жалеет, что вернулся. И Маргарите у нас не нравилось. Все время вспоминал, как она ушла… Она так радовалась, что они идут в «Английский клуб», купила новое платье… Весь вечер была оживленной, смеялась, потом попросила принести шампанское. Он пошел, а когда вернулся, ее уже не было. Он метался по залу, но нигде не мог найти. Это сглаз, она не могла вот так уйти, ее заставили. Сказал, что она показалась ему слишком целеустремленной, действовала как автомат… Он видел запись. Это была не она!

– В каком смысле?

– В смысле, она не понимала, что делала. Гипноз! А когда он узнал про знак и волосы, понял, что был прав. Она ушла не по своей воле. Он не суеверный, не верит ни в какую чертовщину, но как по-другому объяснить?

– А про Янину он ничего не сказал?

– Он ее не знал. А что твоя Эмма?

– Наша, Лео. Наша Эмма. Неприятная, колючая, неблагополучная… Отличница, с которой никто не дружил. И не дружит. А она из кожи лезла, чтобы быть самой-самой, чтобы ее оценили, полюбили, обратили внимание…

– Она тебе все это выложила? – не поверил Добродеев.

– Не сразу, а после трех рюмок водки. Раздухарилась, расплакалась и выложила – и про Бражника, и про Маргариту, и про себя. Даже похорошела.

– Похорошела? – фыркнул Добродеев. – Интересно, сколько ты выпил?

– Ну, принял слегка. Погода, кладбище, дождь, сам понимаешь… Напрасно ты так, Лео. Она интересный человек. Я чувствую людей, особенно женщин. Она просто еще не раскрылась…

– Ну да, ну да, бутон… ага, – фыркнул Добродеев. – Понял, не дурак. Будешь раскрывать? Не страшно? Вылупится какая-нибудь росянка, которая жрет муравьев и мух!

Монах, не ответив, разлил пиво:

– За успех, Лео!

Они выпили. Добродеев иронически ухмылялся; Монах делал вид, что не замечает.

– То есть ты не почувствовал, что Бражник привирает, недоговаривает чего-то? – спросил он. – Не плакал?

– Нет. Недоговаривает? Вроде откровенно выложил все про себя… Но! Был момент под занавес… – Добродеев замолчал, выразительно глядя на Монаха.

– Ну?

– Когда мы вышли из «Совы»… Мы были в «Сове»! Вышли, собирались взять такси, там стоянка, а тут вдруг мой стажер на тачке, говорит, садитесь, куда вам, эх, прокачу. Хорошо, что я вас встретил, говорит, хочу показать свой материал. Ну мы поехали сначала в Еловицу, отвезти Бражника, потом вернулись в «Сову»… – Добродеев снова замолчал.

– Ну и?.. Не отвлекайся!

– На верхнем этаже дома горел свет. Скорее всего, там спальня.

– Он видел?

– Понятия не имею. Я сам не сразу заметил. Он вышел, а мы уехали.

– Во сколько это было?

– После десяти. Это она!

– Кто? Маргарита? – по-дурацки брякнул Монах. – Привидение?

– Нет! Эмма! Больше некому. Когда ты с ней расстался?

– В семь вечера. Отвез домой – она снимает квартиру в центре. Не думаю, Лео, она была прилично теплой…

– А кто? Если бы в гостиной, то мало ли – шофер, домработница…

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– Это ни о чем не говорит, – сказал Монах. – Забыл погасить или оставил намеренно, чтобы отпугнуть грабителей. Вот если бы силуэт или кто-то ходил… Может, что-то мелькало?

Добродеев задумался.

– Нет, – сказал наконец. – Ничего не мелькало, просто горел свет.

– Если там кто-то был, то он бы не таскался с тобой по кабакам. Поставь себя на его место – ты хоронишь жену, а в это время тебя в спальне ожидает другая женщина… Любимая! Ты бы со всех ног… Понимаешь?

– Любимая? Откуда ты знаешь?

– Супружеское ложе еще не остыло, а у него другая. Конечно, любимая! Он не знал, что она там, Лео. Она не живет у него, это было бы неприлично, слишком скоро. Да и Эмма знала бы. Если это не она…

– Эмма? После Маргариты? Убей, не поверю! Скажи еще, что ты видишь… как волхв. Не было там никакой женщины… может, померещилось, мы с ним здорово приняли. Не знаю. Если бы ты видел, как он убивался. Не верю!