Рюбецаль

Оба знали, что никто уже никого никуда не ведет, если и вел вначале; что они заблудились, но как будто стеснялись друг перед другом этого знания, которым все равно не могли поделиться. Тогда Хубер думал лишь о том, как бы наконец выйти из леса, но запомнил другое: белку, перелетевшую над ним с одного дуба на другой; пропахший тиной, но не размякший шоколад и деревянность, с которой Андрей отломил свою половину плитки и по которой Хубер догадался, что тот впервые видит шоколад; поляна черники и их фиолетовые рты после того, как все немногие в сентябре не расклеванные птицами ягоды были съедены; семейство косулей, вышедшее напиться к тому же роднику, что и они, но тут же скрывшееся. Бледно-пепельное лицо Андрея с опущенными от слабости веками на фоне ствола сосны, к которому он, сидя, привалился.

Как ни припоминал Хубер в дальнейшем, он не мог вспомнить, чтобы ему мешала невозможность поговорить с Андреем. Именно вспоминая, а не тогда он открыл, что лес как-то замещает речь, и все, что окружало его и Андрея, было их общением, разговором двоих, но не диалогом, потому что вместе с ними говорил лес.

Хуберу помнилась жажда – источник единственных настоящих страданий, но чего он не помнил, это страха перед лесом как таковым, нерассудочного страха горожанина. Он боялся угодить к партизанам, против чьей легендарной кровожадности могли оказаться бессильны доводы Андрея, и еще он боялся промедления, такого упоительного сутки назад, боялся задержаться в лесу непоправимо: Андрей слабел, покрывался испариной и уже не наступал на больную ногу – видимо, от болотной воды рана загноилась. Но Хубер также помнил, что, когда под конец второго лесного дня засыпал у кострища, желанию побыстрее выйти к людям, лучше к своим, желанию этому не наперерез, а словно бы в пару, из уже застланной листьями, но еще не отпустившей летнее тепло земли поднялось желание остаться здесь навсегда. «Здесь» и «навсегда» не означали мук жажды, гибели от звериных зубов или партизанского карабина, или, самой томительной, – от мертвящей, безнадежной, бесчеловечной повторяемости каждых суток. Эти «здесь» и «навсегда» не имели ничего общего с пространством и временем, а только с небом, темным, но не черным или темно-синим, потому что у этой темноты не могло быть цвета; высоко поднятым верхушками сосен, которые словно сужали его, сжимая со всех сторон, и казалось, что в недра, откуда мигают сияющие точки, ведет почти круглое жерло, и позывные ночных птиц и шорохи по кустам слышались так отчетливо потому, что за ними стояло беззвучие, исходящее из этого жерла. «Здесь» и «навсегда» были каким-то образом связаны и с Андреем, но эта связь скрывалась в темноте еще темнее той, над соснами, и вовсе не достигала сознания Хубера.

Он проснулся на заре (Андрей вновь опередил его и сидел теперь, прислонившись к сосне, хотя, скорее, он вовсе не сомкнул глаз из-за боли), потому что услышал в отдалении голоса, и говорили эти голоса по-немецки. Хубер вскочил и закричал: «Es sind Eure hier!»[18], и спустя полминуты из-за деревьев понемногу, не без настороженности вышел весь эсэсовский спецотряд, прочесывавший лес в поисках партизан. Хубер назвал свой батальон и дивизию, рассказал, что взял в плен русского и что русский спас его, когда он тонул, и что надо торопиться, потому что русский серьезно ранен и ему необходима помощь. Тогда, безотчетно повернувшись к Андрею, он и увидел то, что, как потом оказалось, запомнил: бескровное лицо с опущенными веками на фоне ствола сосны. Один из спецотряда взглянул на Андрея, сказал, что помочь тому уже нельзя, и выпустил в него очередь из автомата.

Хубера доставили в штаб, подвергли взыскательной проверке и вскоре установили, что перед ними действительно тот самый Инго Хубер, который служит в 18-м батальоне 18-й танковой дивизии.

В бреду Хубер Первый называл Хубера Второго, тогда еще Хааса, Андреем.

Примечания

Иоганн Георг Гмелин, Петр Симон Паллас, Карл Эрнст фон Бэр, Георг Вильгельм Стеллер – ученые XVIII–XIX вв., немцы по национальности, так или иначе связавшие свою научную карьеру с Россией.

Конрад Хенляйн (1898–1945) – политический деятель, лидер чехословацких фольксдойче, основатель Судето-немецкой партии в Чехословакии. Наместник в оккупированной Германией Судетской области. В мае 1945 года попал в плен американской армии и покончил с собой 10 мая 1945-го, разбив очки и перерезав стеклами паховую вену.

Граница Конрада – условная граница, разделяющая гранитный (верхний) и базальтовый (нижний) слои земной коры, выявляемая по увеличению скорости прохождения сейсмических волн. Названа в честь австрийского геофизика В. Конрада, который установил ее наличие в 1925 году при изучении землетрясения в Альпах.

Йоханнес Рудольф Евгений Мадель (1887–1939) – немецкий геолог, профессор и ректор в Горной академии Фрайберга. Погиб, участвуя в сражениях первых дней Второй мировой войны как офицер вермахта.