Robbie Williams: Откровение

Ему 19 лет. В тот первый день проходит фотосессия группы Take That в студии Click в городе Лондоне. До приезда группы часы студийные слегка замедлили, чтоб музыканты оставались тут насколько возможно долго. Потому что мальчуковые группы всегда на бегу. Их физические параметры прикноплены на стену и, согласно этим листочкам, в Робе шесть футов два дюйма, объем груди 38–40 дюймов, длина ног (по внутренней стороне) 34 дюйма, носит ботинки 11–12 размера, талия — 32 дюйма. Следующие его слова, что я записываю, — это: «Мне сделали укладку, и я теперь чувствую себя знаменитостью настоящей». Когда по радио звучит песня Элтона Джона «Bennie And The Jets», он кричит «Настройся!»

Фотограф предлагает Робу заправить рубашку в брюки.

«У меня пузо», — возражает он.

«Да все у тебя в порядке», — говорят ему.

«Брюхо — жуть», — настаивает он.

Переодевшись, он говорит: «Зеленое с красным — носить опасно, признак дурака, — и обращается ко мне. — Это аналогия? Правильное слово?» Ему действительно это интересно, и он просит меня объяснить. «То есть если я скажу, что вот это кресло — чудище из конфет „Шугар-Пафф“ года примерно 1972, — проверяет он, правильно ли понял, — то это — аналогия?»

Они позируют фотографу. На цепочке вокруг шеи у него подвешена пуля.

«Хотел бы я, чтоб мы пораньше стали заниматься серьезными вещами, — говорит он, — когда я был в депрессии».

Он закуривает. «Раньше курил B&H и „Ротманс“. А сейчас только Silk Cut. Вообще собираюсь бросить, но не прямо сейчас — слишком уж нравится».

* * *

Несколько дней спустя в редакции Daily Star, чуть к югу от Темзы, Take That общаются по телефону с читателями. На улице у здания — не меньше ста девушек толпится. Наверху пятерых музыкантов угощают шампанским. Они сидят за телефонами, общаясь каждый с отдельным фаном. Я брожу рядом, прислушиваясь:

Роб: «Кто это? Сиди? Как в фильме? Ах, Сэди…»

Гари: «Тиффани, какое прекрасное имя…»

Роб: «Надень завтра клевые трусики, чтоб бросить ими в меня…»

Хауард: «Наш сингл вы купили?..»

Роб: «Я на тебе в Порсмуте смотрел? А ты блондинка?.. А, каштановая, помню! А ты была с подругой-блондинкой?.. Точно!»

Марк: «Скажи „привет“ по-немецки…»

Роб: «Приди с плакатом „Ты со мной по телефону разговаривал“…»

Джейсон: «Марк слушает. Не любишь меня?..»

Роб: «Добрый день, Макдоналдс, свободная касса, здесь, с собой?»

Хауард: «Альбом наш хорош, но уверен, ты думал — я скажу, что…»

Роб: «Вряд ли я смогу это сделать. Но на всякий случай захвати двойной спальный мешок, я с тобой туда… алкоголя нет у тебя?.. Ну тогда чего-нить из этого, окей?»

Марк: «Мы будем вместе столько, сколько захочешь…»

Роб: «Я говорил о змее в штанах…»

Хауард: «Я только что купил шапку теплую, как в России носят, так что не замерзну».

Роб: «Ты дозвонилась до Робби. Я забавный. Что значит „слишком молод“, для чего я молод, интересно?..»

Марк: «Если сваришь мне хорошего чайку — я зайду…»

Роб: «Ты алкоголик? Давай поговорим об этом, я тебе кое-что посоветую…»

Гари: «Любимая песня, которую я написал, — она на новом альбоме, называется „Love Ain’t Here Anymore“ — „Любви здесь больше нет“…»

Роб: «Откуда звонишь? Из Халла? Рыбой пахнешь?»

* * *

В следующем месяце я встречаю их в Мейдстоне, где они выступают на утренней телепрограмме «Доктор, что случилось?».

А предыдущим вечером мы с Робом встречаемся в баре отеля, где он остановился, чтобы дать мне интервью. Присаживаясь, он заявляет мне: «Ничо ты от меня, свинья, не получишь». А вскоре уже подробно рассказывает мне про кастинг в группу Take That, что на прослушивании том он спел сносно, а станцевал дерьмово. «Думаю, попал я в группу из-за Эм Си Хэммера, храни его господи, потому что я умел делать вот это движение, „бегущий человек“, что тогда считалось уличным танцем и вообще крутым очень. Так что спасибо Эм Си Хэммеру за то, что я сейчас в группе Take That».

Он рассказывает мне о своих актерских амбициях. «Во мне же есть чуть Бонни Ленгфорд, да? — говорит он. — Хоть я и не рыжий. Мне так кажется. Никогда я не хотел поп-звездой быть, и танцором тоже». Он рассказывает, как однажды осветлил волосы и пошел на прослушивание в «Моя семья и другие звери». «Там не сказали, что я слишком маленький, но вероятно, я просто сыграл дерьмово. А потом восемь месяцев выглядел как лобок».

А сейчас все еще хочешь быть актером?

«Ага. Очень. Причем серьезно…»

Я спрашиваю, бросит ли он группу ради этой мечты.

«Нет. Потому что я делаю свое дело. Я должен это делать, чтобы гордость каждого школьника… ты понимаешь, о чем я? Каждую амбицию. И вот моя амбиция в том, чтобы достичь всего, чего я хочу достигнуть, с группой. А после группы — ну, если существует такое „после группы“ — или еще в группе, но если вдруг выдастся у нас некий отпуск, я бы хотел сыграть что-нибудь. Очень хочется играть».

А ты вообще хороший актер?