Роберт Капа. Кровь и вино: вся правда о жизни классика фоторепортажа…

Капа вернулся из Вердена в Париж, чтобы осветить празднование Дня взятия Бастилии – 14 июля. Неделю спустя он листал одну из газет, для которых работал, и прочитал о восстании против правительства Народного фронта. Дело происходило за рубежом. Маленькому толстяку – генералу Франко – помогали Гитлер и Муссолини. Франко прибыл 19 июля в Кадис во главе «мавров» – легионеров испанского Иностранного легиона. Он и его товарищи – марокканские мятежники – задумали свергнуть демократию в Испании. «Силы, которые мы затратим [на свержение законной власти], – предостерегал Франко избранное правительство Испании, – будут пропорциональны сопротивлению, которое вы окажете. Мы особо призываем вас избегать бесполезного кровопролития».

4. Война страстей

Гражданская война в Испании была самым счастливым временем в нашей жизни. Да, мы на самом деле были счастливы, потому что, когда гибли люди, нам казалось, что их смерть оправданна и важна. Ведь они умирали за то, во что верили и что должно было случиться.

Эрнест Хемингуэй[59]

Гражданская война в Испании дала Капе первый шанс сразиться в окопах с тоталитаризмом самым мощным оружием, которое у него было, – фотокамерой Leica. По словам журналистки Марты Геллхорн, «Испания стала для всех свободных людей местом борьбы с Гитлером, нацистами и разлагающими идеями, которые подхватили гитлеровские последователи. [Капа] не собирался воевать, он никогда не держал в руках винтовку. Но он хотел фотографировать так, чтобы все увидели, как нужно биться»[60].

Как только Капа и Герда услышали о мятеже Франко, они решили вместе отправиться в Испанию. Освещение Капой действий Народного фронта сделало его имя известным в изданиях, симпатизировавших республиканцам, в частности в Ce Soir, Vu и Regards. Капа решил, что в этих условиях получить задание на съемки в Испании будет не так уж трудно, и быстро связался с редакторами этих изданий.

Отправить Капу и Герду в Испанию согласился Люсьен Фогель из журнала Vu. Он арендовал небольшой самолет до Барселоны и сам полетел с ними, чтобы собрать материал для специального выпуска своего журнала, посвященного гражданской войне. В начале августа, не обращая внимания на возражения матери, Капа с Гердой, Фогелем и другими журналистами вылетел в Испанию. Полет с самого начала не заладился. Когда журналисты пересекли Пиренеи, их самолет внезапно потерял высоту, упал на поле вблизи Барселоны и развалился[61]. Удивительно, что обошлось без жертв; Капа и Герда выбрались из-под обломков потрясенными, но невредимыми. В это же время в ста километрах к югу от Барселоны, в порту Кадис, совершила посадку первая партия самолетов, с которых на испанскую землю высадились нацисты.

Капа и Герда добрались до окраин Барселоны поздно вечером 5 августа. Крушение было вскоре забыто: в сумасшедшей атмосфере столицы Каталонии, а затем в муках анархистской революции было не до него. На одной из улиц Капа и Герда обнаружили несколько пар одетых в синие рабочие комбинезоны анархистов, которые наслаждались полуденным солнцем. Они радовались внезапной передаче величественных зданий и учреждений Барселоны «трудящимся массам». Большинство владельцев фабрик либо бежали из города, либо разделили судьбу тысяч монахинь, монахов и священников, которых республиканцы уничтожили в первые месяцы войны.

В 1959 году немецкий писатель Густав Реглер поделился яркими воспоминаниями об этих первых пьянящих днях анархистского восстания против Франко: «В людях был дух опьянения, заразное стремление к жертвоприношению, горячая вера в свободу… Судя по их внешнему виду, милиционеры-антифашисты вышли на улицы еще во времена Великой французской революции… Несомненно, многие из актов насилия в первые дни войны были вызваны бессознательным подражанием санкюлотам»[62].

Наверное, первым, с кем познакомился Капа в Барселоне, был Жауме Миравитлье, 28-летний генеральный секретарь Каталонской левой республиканской партии «Эскерра». Миравитлье вспоминал, что помогал Капе и Герде получать разрешения на фотографирование в Барселоне и официальные удостоверения французских журналистов. Он также четко помнил, что Капа был опьянен атмосферой разгула анархизма. Это антиавторитарное, декадентское отрицание всех традиций, буржуазных правил, законов и моральных кодексов произвело неизгладимое впечатление на молодого фотографа[63].