Робинзон Крузо

Причиной моего недомогания было содержание прибывшего из Бразилии пакета. Из бумаг следовало, что я в одно мгновение сделался обладателем состояния в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов и владельцем процветающего поместья в Бразилии, приносящего не меньше тысячи фунтов годового дохода. Это так меня поразило, что поначалу я не мог решить, как распорядиться всем этим огромным богатством.

Прежде всего я преподнес старому шкиперу, который оказался верным другом, проявил ко мне столько сострадания и был так честен и гостеприимен, пятьсот золотых монет и назначил ему пожизненную пенсию в сотню моидоров ежегодно. Кроме того, я просил его взять на себя обязанность следить за товарами, прибывающими на мое имя из Бразилии, и вести все торговые дела.

Только тогда я почувствовал, что исполнил свой долг по отношению к доброму старику.

Затем я принялся размышлять, куда мне направиться и как поступить с поместьем, которое Провидение так неожиданно мне вернуло. Поистине, теперь у меня было больше забот, чем за всю многолетнюю жизнь на острове. Ведь там я был сам по себе и нуждался только в том, что всегда было у меня под рукой, а теперь на меня свалилось огромное бремя ответственности. У меня больше не было пещеры, где я мог бы надежно спрятать свои сокровища, я не знал, куда мне их поместить и кому довериться. Лишь старый шкипер-португалец мог помочь мне разумным советом.

Обстоятельства звали меня в Бразилию, но я не мог туда отправиться, не передав своих богатств в надежные руки и не закончив всех дел.

В первую очередь я поручил одному лиссабонскому торговцу написать другому купцу из Лондона, чтобы тот разыскал мою старую приятельницу-вдову, уплатил все ее долги и вручил от моего имени сто фунтов стерлингов. Эта сумма должна была помочь доброй женщине вырваться из когтей бедности. Затем я отправил морем в Йорк по сто фунтов для каждой из моих сестер.

Но главное затруднение, препятствовавшее моему отъезду в Бразилию, так и осталось нерешенным. Я не знал, кому доверить мое состояние, ведь везти его с собой на корабле через океан было бы чистым безумием. После долгих колебаний я все-таки пришел к выводу, что мне следует вернуться в Англию и там найти достойного распорядителя для свалившихся на меня буквально с небес сокровищ.

Однако прежде чем пуститься в дорогу, я посчитал необходимым ответить на присланные мне письма. С горячей благодарностью за прямодушие и честность я написал моему управляющему, отдал распоряжения по управлению имением и сообщил, что не только вскоре прибуду в Бразилию, но и намерен провести там остаток своих дней. К письму я приложил подарки для его жены и дочерей – тонкое сукно, шелковые итальянские ткани, драгоценные брабантские кружева. Затем я обратился к настоятелю монастыря августинцев с просьбой раздать бедным остатки денег, полученных им в свое время.

В считаные дни я с большой прибылью продал всю партию табака и сахара, прибывшую из Южной Америки.

Внезапно меня охватили сомнения. Я привык к морю, я немало странствовал по свету, но теперь что-то мешало мне вновь подняться на борт корабля. Я колебался и, когда мое имущество уже было погружено на галеон, отправлявшийся в Лондон, неожиданно велел перевезти все обратно на берег и отказался от плавания. Причину объяснить я не мог, но ничто не могло меня заставить выйти в открытое море.

Кто знает, возможно, пережитые несчастья, связанные с кораблекрушением, стали причиной моих тайных опасений. Во всяком случае, они оказались небеспочвенными. Позднее мне довелось узнать, что корабль, на котором я собирался плыть, был захвачен страшной бурей и разбился. Весь экипаж, за исключением троих матросов, погиб.

Так я терзался до тех пор, пока мой старый приятель-португалец не посоветовал мне добраться по суше до Ла-Коруньи и там сесть на каботажное судно, которое, не удаляясь от берегов, доставит меня во Францию, в Ла-Рошель. Оттуда я могу доехать сухим путем до Кале и пересечь Ла-Манш, плавание через который займет всего один день.

Но я испытывал такое отвращение к морю, что решил не доверяться кораблям, а пересечь всю Португалию, Испанию и Францию и только в Кале погрузиться на судно. Спешить мне было некуда, и я уже заранее предвкушал это путешествие, которое представлялось мне веселым и безопасным.

Тем временем у меня появилась компания – я познакомился с сыном лиссабонского купца, собиравшегося в Англию, с двумя купцами-англичанами и двумя португальскими дворянами, направлявшимися в Париж. Итак, нас стало шестеро, не считая пяти слуг, двое из которых были моими. Кроме Пятницы, мне пришлось взять в услужение матроса-англичанина, так как мой приятель-дикарь еще не вполне освоился с европейским бытом.

Наш маленький отряд был отлично вооружен, а лошади – выше всякой похвалы. Меня единогласно избрали руководителем, так как я оказался старше и опытнее всех, к тому же именно я затеял все это путешествие.

Не стану подробно останавливаться на мелких дорожных происшествиях, но кое-что из того, что приключилось с нами в пути, заслуживает описания.