Робинзоны Вселенной

Авери, Мэри и Барбара сидели вокруг костра. Оными понемногу приходили в себя после тяжелого дня и одновременно переваривали ужин: отбивные, вырезанные из добытого Томом оленя–лилипута, и на закуску фрукты. Тому повезло — ему удалось загнать оленя в заросли, где тот безнадежно запутался. Потом Том сломал ему шею тяжелой дубинкой.

Том, однако, не принимал участия в трапезе. Когда, наконец, он сумел взять себя в руки после унизительного, пусть и невольного досмотра, которому подверглась его личная жизнь. Том стал помогать приводить лагерь в порядок. Но он все время молчал и двигался как в трансе. Мэри несколько раз пыталась с ним заговорить, но, раз за разом наталкиваясь на стену молчания, в конце концов сдалась.

Наконец, лагерь приобрел более или менее пристойный вид. И тогда Том снова заговорил.

— Барбара, — совершенно спокойным голосом сказал он. — Не могла бы ты пожертвовать мне полбутылочки виски? Я хотел бы отметить лишний день рождения.

Она дала ему бутылку, и, крепко сжав ее в руке, Том удалился в палатку, которую они делили с Авери. Это произошло пару часов тому назад. С тех пор Том из палатки не выходил. Оттуда не доносилось ни звук, разве что изредка — приглушенный стук бутылки о пластмассовый стакан.

Авери мрачно глядел в огонь. «Вот и кончается второй день, — думал он. — Вот и кончается гордость, самоуверенность, порядок и чертово руководство».

Ну и дурак же он был, полагая, будто они смогут играть веселую четверку на коралловом острове. Дурак, что не настоял на непрерывной охране лагеря. В общем, дурак и точка.

Лагерь, судя по всему, «обработали» впервые замеченные Мэри «греческие боги». Животные не могли такого устроить. И если только нападение его, ее, или скорее всего, их, на пустой лагерь не было чистой случайностью, то с неумолимой и жестокой логикой следовало, что он, она, или скорее всего, они довольно долго следили за лагерем и людьми. Может, и сейчас они прячутся где–нибудь в темноте, планируя новое развлечение для своих жертв. У Авери даже мурашки побежали по спине от этой мысли, и он постарался ее забыть. Если он и дальше будет продолжать в том же духе, то очень скоро со всех сторон появятся невидимые глаза… и пара батальонов кровожадных дикарей.

К счастью, Барбара отвлекла его.

— Что нам теперь делать? — спросила она.

На этот вопрос Авери мог ответить. Кто угодно мог ответить на этот вопрос.

— Переезжать, — сказал он. — Как только рассветет, мы найдем место, которое можно легко защитить. Там мы и поселимся на полуосадном положении, пока ничего не изменится.

Он мог бы добавить: или пока мы не перестанем существовать как единая группа; или пока нас всех не перебьют; или пока мы все не заболеем; или пока нас не сожрут дикие звери; или пока из какого–нибудь четвертого измерения на нас не вывалятся огромные золотые сферы; или пока нас всех не усыпят маленькие блестящие кристаллы, и мы не проснемся в раю. Все это казалось Авери примерно одинаково возможным. По правде говоря, единственным абсурдным предположением являлось, что они, все четверо, выживут и обоснуются на этой, чужой им, планете.

Но Барбаре было одиноко и страшно. «Долг каждого английского джентльмена (давно вымершая особь!), — думал Авери, — прежде всего спасать женщин и детей». Подумав, он решил ободрить Мэри и Барбару оптимистичной сказочкой.

— Вы особенно не волнуйтесь, — начал он. — Сегодня еще только второй день Скоро мы овладеем ситуацией… Сегодня нам досталось на орехи, но в некотором смысле нам еще повезло. Мы поняли, что здесь ничто нельзя считать само самим разумеющимся. Ничто. Мы усвоили очень важный урок. И обошелся он нам всего лишь в несколько предметов, так сказать, роскоши и кое–какой кухонный инвентарь. Завтра, первым же делом, мы найдем практически неприступное место, а затем…

— От твоих слов нам стало значительно легче, — сухо прервала его Барбара. — Боюсь, урок обошелся нам куда дороже, чем ты думаешь. И я даже знаю, кто оплатил счет, — и она кивнула в сторону палатки, где сидел Том.

— Бедняга Том, — вздохнула Мэри. — Как вы думаете, с ним будет все в порядке?

— Ну, разумеется, — раздраженно воскликнул Авери. — Пострадала только его гордость. И все. Все рано и поздно оказываются в подобном положении. Правда, обычно это происходит рано, а не поздно…

— Похоже, Том испытывал это в течение последних пятнадцати лет с завидной регулярностью. Может, этот последний удар сработает по принципу «победить или умереть»… Но я бы не хотел гадать, как оно выйдет.

В этот момент, откинув полог, из палатки появился Том. В руке он держал бутылку из–под виски. Пустую.

— Дети мои, — басом сказал он. — Мне почему–то кажется, что вы поминали имя некоего Томаса Саттона, эсквайра, всуе… Можно присоединиться к вашему застолью?

— Рад, что ты смог прийти, — ответил Авери, решив, что беспечный ответ — самый безопасный.

— Есть хочешь? — спросила Мэри. — Отбивные просто великолепны.

Том яростно затряс головой.

— Ибо он питался медовой росой и пил молоко рая… Извините, друзья, но у меня для вас есть подарок.