«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории

Жизнь в башнях была очень похожа на шахматы. На ферме у домашней птицы социальное превосходство измеряется сроком жизни; длительность существования – птичье богатство. У пешки «жизнь» коротка, у коня, слона и ладьи она больше. Официально существовала трехмерная демократия, но автократия простиралась в четвертом измерении – во времени. Теперь стало ясно, почему библейские патриархи-долгожители обретали власть: они могли ее удержать.

Само собой, в башнях бессмертные знали больше, чем короткоживущие. В те практичные времена бессмертных не обожествляли, но им подчинялись. Добровольно, как дети подчиняются родителям. У родителей всегда есть преимущество перед детьми – зрелость. А еще опыт. И мало-помалу короткоживущие обитатели башен привыкли к своей зависимости от бессмертных.

Дело еще и в том, что у человека есть достойная осуждения привычка перекладывать на других неприятную ответственность. Правда, за века общество отошло от индивидуализма. Социальная ответственность достигла уровня, когда каждый сделался сторожем брату своему. Постепенно все встали в круг и взялись за руки. Бессмертные, зная, что впереди у них долгие столетия, позаботились о том, чтобы эти столетия не были пустыми. Они учились. Времени на учебу у них было вдоволь.

Приобретя знания и опыт, они стали брать на себя ответственность, которую с такой легкостью уступало большинство.

Так возникла новая культура – достаточно стабильная для умирающей расы.

Он вечно попадал в неприятности. Его увлекало все новое – об этом позаботились хромосомы Харкеров. Хотя его звали Сэм Рид.

Он снова и снова бился о невидимые преграды, пытаясь вырваться из плена отмеренных ему лет. Сэму было известно, что их всего лишь девяносто. Какая-то частичка его разума, доставшаяся по наследству, лишенная логики, мучительно искала выход. Что можно успеть за девяносто лет?

Однажды он попытался устроиться в большой гидропонный сад. Простецкое, с грубыми чертами лицо, лысина, рано развившийся ум – все это давало ему возможность убедительно лгать насчет своего возраста. Некоторое время он добросовестно работал, но потом его одолело любопытство и он начал экспериментировать с ботаническими культурами. Поскольку знаний у него не было, он загубил немалый урожай.

Но перед этим он обнаружил в одном из резервуаров синий цветок, который напомнил о женщине, виденной на карнавале. Ее платье было точно такого же цвета. Он спросил у ближайшего работника о цветке.

– Проклятые сорняки, – ответил тот. – Сотни лет с ними боремся, а они все лезут и лезут. Впрочем, с этим не так уж много хлопот, росичка кровяная гораздо хуже.

Он выдернул сорняк и швырнул в сторону, а Сэм подобрал. Позже он узнал, что это фиалка. Скромной красоты растеньице не шло ни в какое сравнение с великолепными гибридными цветами, выращиваемыми в секциях гидропоники. Он хранил цветок, пока тот не рассыпался в прах. Но и после Сэм помнил о нем, как помнил о женщине в голубом платье.

Однажды он отправился за Мелководное море, в башню Канада. Раньше он никогда не бывал за пределами своей башни, и теперь его очаровал вид большой прозрачной сферы, которая двигалась вверх в пузырящейся воде. Он путешествовал с человеком, нанятым за украденные деньги и выдававшем себя за его отца. Но едва они добрались до башни Канада, «отец» исчез, и Сэм с тех пор его не встречал.

В двенадцатилетнем возрасте он был предприимчив, перепробовал множество способов заработка. Но ни один его не удовлетворил, все были слишком скучными. Блейз Харкер знал, что делает, когда оставил нетронутым мозг в хилом деформированном теле. Впрочем, оно было хилым только по меркам того времени. Длинноногие, рослые бессмертные установили свои стандарты красоты. Безобразными считались приземистые, коренастые, ширококостные короткоживущие.

В Сэме засело крепкое, мощное семя неудовлетворенности, не дававшее ему покоя. Оно не могло развиваться нормально, потому что это было семя бессмертного, а Сэм явно не был бессмертным. Он просто не мог претендовать на работу, которая требовала вековой подготовки. Даже полувековой…

Он шел трудным путем, потому что других путей для него не существовало. И обрел учителя – своего Хирона, своего Фейгина, – когда встретил Щипача.

У толстого старого пройдохи были кустистые седые волосы, прыщавый красный нос и собственная философия. Сам Щипач никогда не предлагал советов, но давал их, если просили.

– Людям нужны развлечения, – говорил он мальчику. – Большинству из них. И они не хотят смотреть на то, что ранит их нежные чувства. Работай головой, парень. Воровством многого не добьешься. Лучше стать полезным для тех, у кого власть. Возьмем банду Джима Шеффилда. Джим обслуживает правильных людей. Не задавай вопросов, выполняй то, что тебе поручают, но вначале установи нужные связи. – Он чихнул и заморгал водянистыми глазами. – Я говорил о тебе с Джимом. Повидайся с ним. – Щипач сунул в ладонь Сэма пластиковый диск. – Я не стал бы этого делать, если бы не разглядел в тебе кое-что. Ступай к Джиму.

У двери он придержал Сэма: