Род Волка

— Оказывается, может. Надо над этим подумать…

Девушка облачилась в свой балахон и теперь смотрела на Семена широко распахнутыми глазами. В полутьме казалось, будто они что-то излучают.

— Что ты стоишь, Веточка? — спросил Семен. — Все уже, спасибо, занимайся своими делами.

— Я тебе мясо пожарю… Можно?

— Ну, пожарь… — растерялся Семен.

Сухая Ветка повернулась и вприпрыжку помчалась к выходу. Уже издалека донесся искаженный эхом ее голос, что-то вроде:

— Хи-хи, Семхон сказал, что я красивая! И Художник сказал! Хи-хи!

«Мда-а, — подумал Семен. — Пустячок, а как оттягивает! Не зря же у воинов-зулусов была когда-то традиция после битвы „омывать топор“. Народная мудрость, блин горелый!»

* * *

Из пещеры он вылез уже в сумерках. Лагерь, казалось, вновь жил обычной жизнью, только мужчин заметно поубавилось. Семен вспомнил почему. Общаться с кем-либо ему совершенно не хотелось, и он побрел на окраину, к своему шалашу. Но не дошел, так как увидел, что возле его жилища горит костер. «Та-ак, приплыли, — подумал Семен. — Похоже, мне там действительно жарят мясо». Он сменил курс и отправился искать начальство. Ему бы хотелось поговорить с кем-нибудь одним с глазу на глаз, но не получилось — законодательная власть в полном составе заседала у Костра Старейшин. Семен остановился за спинами Медведя и Горностая и стал смотреть на Кижуча в ожидании, когда тот обратит на него внимание. Подслушивать он не собирался, но волей-неволей кусок разговора услышал.

— …будет как у тебя!

— Нет, когда меня ранили, я пел победную песню и смеялся, а этот воет от боли.

— И рукой шевелить не может совсем.

— Ничего, выживет. Восточный Ветер силен и молод, а левая рука — не главная. Я-то сколько лет, считай, одной сражался!

Последняя реплика принадлежала Медведю. Левое плечо у него действительно было как-то скособочено и слегка выдавалось вперед.

— Ты чего, Семхон? — заметил слушателя Кижуч. Остальные оглянулись. Семен подошел ближе:

— Старейшины, могу ли я взять Сухую Ветку?

Трое удивленно переглянулись и почти в один голос спросили:

— Зачем?

— Ну… — замялся Семен, а потом мысленно махнул рукой и честно сказал, что именно он собирается с ней делать.

— Да-а, — сочувствующе покачал головой Горностай, — довели парня!

— Ничего, Семхон, — утешил Медведь, — уже недолго осталось. Скоро человеком станешь, нормальную бабу выберешь.

А Кижуч вздохнул:

— Бери, конечно. Обидно только: ты здорово сегодня сражался и достоин лучшего, а эта… Ну, ничего, потом прогонишь.

— Спасибо, старейшины, — слегка поклонился Семен, — за вашу доброту и заботу.

Он повернулся и собрался уходить, но вспомнил подслушанный разговор и остановился: «Мне-то что? Может, хватит на сегодня? Эх…» И спросил:

— А что случилось с Восточным Ветром?

— Да ничего не случилось! — ответил Медведь. — Сколько раз я ему говорил: «Следи за чужим оружием, следи!», а он, бестолочь, как начнет махаться — прет вперед и ничего не соображает. Ну и пропустил удар. Хорошо хоть башку убрать из-под палицы успел. Теперь вот мается — ни сидеть, ни лежать не может!

— Могу я осмотреть его?

— А что, — заинтересовался Горностай, — в прошлой жизни ты был шаманом, да?

— Нет, конечно, — не рискнул на самозванство Семен, — но я немного знаком с магией лекаря.

Вообще-то, «немного» — это тоже было изрядным преувеличением. Чему-то, конечно, их в институте учили, да и ежегодный экзамен по технике безопасности нельзя было сдать без кое-каких медицинских знаний. А в повседневной полевой практике нужно уметь отличить симулянта от больного, вывих от перелома, перебинтовать палец, заклеить мозоль, а также твердо знать, в каких случаях следует сразу требовать «санрейс» для вывоза больного, а в каких просто вызывать вертолет или машину. «У них здесь, правда, дела обстоят еще проще: диагнозов только три: здоров, болен (когда встать не может) и мертв. Цель лечения — поднять на ноги, то есть сделать здоровым. Впрочем, в российской глубинке именно так и жили чуть ли не до середины двадцатого века. Поскольку Восточный Ветер на ногах стоять может, значит, с ним ничего особенного не случилось и его болячки общественной значимости не имеют».

— Знаком с магией? — не отставал старейшина. — Это дело хорошее. Давай показывай Людям, не стесняйся!

— Да я… — пошел на попятную Семен, — говорю же…

Но было поздно: Горностай поманил оказавшегося поблизости мальчишку:

— Эй, ты! Беги в жилище воинов и приведи сюда Восточного Ветра, быстро!

В костер подбросили веток, и стало видно, что воин бледен до синевы, а его волосы слиплись от пота. Он стоял, чуть покачиваясь, и держался правой рукой за левую.

— Больно? — ехидно спросил Медведь. — Нечего было под палицу подставляться!

— Что-то с рукой, да? — робко спросил Семен.

— Да при чем тут рука?! Ему по плечу врезали!

Семен подошел поближе, всмотрелся в лицо воина, потрогал руку. С неудовольствием он заметил, что вокруг Костра Старейшин формируется кольцо зрителей: подростки, женщины, даже кто-то из воинов (не Бизон ли?) посматривает издалека.

— Рубаху надо снять, — сказал он обреченно. — Не видно же ничего!