Род

Взгляд был мимолетным, но она все-таки заметила: он посмотрел на стол, где Йорунн травила байки, над которыми потешались ее братья, позабыв о вчерашних раздорах. Ее прекрасное лицо светилось жизнью и радостью.

– Не знаю, – пробормотал Эйнар. – Она маленькая…

Хельга порылась в памяти и чуть не хлопнула себя по лбу. Ну конечно. Заигрывания и погони многолетней давности; Эйнар, становившийся тем напряженнее, чем меньше оставалось времени до приезда гостей…

– Ну может быть, – сказала Хельга и оставила эту тему. Тепло дома убаюкивало ее. – Как у них с медом?

– Я бы сказал, что неплохо, – ответил Эйнар, даже не посмотрев. – По крайней мере они становятся все громче.

– Это просто неправильно, – прорезался сквозь шум голос Аглы. – Она такая молоденькая.

– Согласна, – пьяно проговорила сидевшая рядом Руна. – Но скоро она уже будет замужней.

Хельга бросила взгляд на Гиту, которая ворочалась в постели, пытаясь укрыться от шума.

– И счастливой, – добавила Йорунн. – Или просто счастливой.

– Ты с ней счастлив, Сигмар? – спросила Руна.

– Не могу пожаловаться… – сказал Сигмар.

– …иначе я тебя изобью до полусмерти, – закончила Йорунн.

Бьёрн захохотал первым и громче всех, затем к нему присоединились остальные. На другом конце стола затянул песню Уннтор, и Карл охотно ее подхватил.

– Муженек! – крикнула Хильдигуннюр. – Хорош завывать! Мы умираем от жажды! Пора выкатывать бочку!

Уннтор, пошатываясь, встал под рев одобрения:

– Это, неблагодарные вы гаденыши, бочка лучшего…

– …и крепчайшего, – добавила Хильдигуннюр.

– …и крепчайшего меда из всех, что я варил, – сказал Уннтор. – В том, что вы сегодня не допьете, я буду мочить стрелы для охоты на медведей!

– Давай сюда мед, и мы намочим наши стрелы! – проревел Бьёрн под новый взрыв хохота.

Хельга посмотрела на Эйнара:

– Заберусь-ка я в постельку, как малыши, и буду надеяться, что они все скоро свалятся, – сказала она.

– Свалятся, – пообещал Эйнар. – Я за ними присмотрю.

Выбравшись из угла, Хельга посмотрела через всю комнату в глаза матери. Она бросила взгляд на свою постель, и Хильдигуннюр, улыбнувшись, кивнула.

Она завернулась в одеяло, и в следующий же миг голоса стали ветром в деревьях, волнами в море, танцуя там и сям, вздымаясь и падая, вздымаясь и падая…

Она уснула.

Глава 10 Кровь

Веки Хельги задрожали, она помотала головой и повернулась, пытаясь укрыться от шума во сне. Кто-то выл – быть может, больное животное? Вой прекратился, а потом начался по новой, в два раза громче и ближе – слишком близко. Она нахмурилась. Это был не вой, а крик. Женщина. Кричала женщина, совсем рядом, голосом, охрипшим от ужаса. Теплый уют сна улетучился, и она резко села. Момент тишины – неужели ей приснилось? – и снова шум, сумасшедший больной звук, заполнявший воздух.

– Мама? – испуганно позвала Гита. Вдох, затем еще один измученный крик.

– Мама – прекрати! – крикнула Гита. – Что случилось?

Спустя мгновение Гита тоже завопила.

Хельга глубоко вдохнула. В воздухе пахло кислятиной: старый мед, пот… рвота? И что-то еще. Отовсюду слышались голоса: вот требует успокоиться Уннтор, вот Хильдигуннюр кричит, чтобы кто-то принес воды.

Ее глаза привыкали к утреннему свету, сочившемуся через ставни, но Хельга все еще с трудом различала силуэты людей. Йорунн звала Бьёрна; где-то над ее плечом с грохотом распахнулась дверь, и здоровяк что-то проревел в ответ. Хельга перебросила ноги через край постели и поднялась, смущенно разгладила морщины на сорочке и поняла, как это глупо: что бы ни стряслось, сегодня утром на нее никто не обратит внимания.

Ее глаза еще не отошли от сна, и представшая перед ней картина казалась бессмысленной.

Агла склонялась над чем-то, Хильдигуннюр втиснулась перед ней и пыталась оттолкнуть ее прочь. Сигмар отвел Гиту в сторону и подтолкнул ее к Йорунн, которая схватила девушку и неловко обняла, прижав ее голову к своему плечу. Приглядевшись, Хельга поняла, что Гиту колотит дрожь.

«Что, во имя богов?..»

На глазах у Хельги ее мать впилась пальцами в локоть Аглы, ослабив ее хватку, и плечом оттолкнула женщину прочь от того, что она держала.

Она склонялась над постелью Карла.

Медленно, очень медленно открылся проход к деревянной кровати, и комната неожиданно погрузилась в неестественное затишье после бури голосов, пока звуки детского плача не побежали рябью по морю тишины.

Ноги Хельги подвели ее к краю.

«Осторожнее, когда дело дойдет до ножей…»

Вокруг нее начали орать друг на друга взрослые Речного хутора; для нее, а может, и для них самих это было нечленораздельным шумом.

«С тьмой в сердце…»

Тело она увидела прежде лица, но сначала был запах.

Кровь.

Железо, соль, жизнь – все, что текло в человеке.

Бледное лицо Карла было повернуто набок. Тонкая ниточка слюны просочилась в жесткую черную бороду. Руки его вытянулись вдоль тела, и он выглядел в точности как человек, отсыпавшийся после особенно буйной пьянки.

Нижняя часть кровати и укрывавшее его одеяло промокли от крови.