Род

– Бьёрн вроде бы увел своих прогуляться, – ответила Хильдигуннюр, и Хельга нахмурилась. Значит, великан и от нее скрывался? Так о чем говорили братья? И почему Бьёрн выглядел таким подавленным? Еще прошлым вечером он готов был схлестнуться с Карлом.

– Ты там закончила?

– Закончила, – сказала Хельга, натянула улыбку, обернулась и посмотрела в лицо матери.

Уннтор сидел у новой овчарни и обстругивал стрелы быстрыми, уверенными движениями. Выбранное им местечко было обласкано солнцем и укрыто от ветров. Пенек, который он разместил у стены как раз для такого случая, служил ему уже давно, и старик вольготно устроился на нем. У левой ноги его лежала груда прямых, уже доделанных стрел; под сапогами росла куча стружек.

Когда Карл завернул за угол, ему пришлось зажмуриться из-за яркого света.

– Здравствуй, – сказал он.

– Здравствуй, – ответил Уннтор, отложил стрелу и устроил нож у себя на коленях.

– Я хотел бы попросить у тебя прощения, – сказал Карл, уставившись себе под ноги.

Какое-то время Уннтор молчал. Потом спросил:

– Чего тебе нужно, Карл?

– Думаю, Аслак и Бьёрн поговорят с мамой, если уже не поговорили. Моя возлюбленная сестра придет к тебе, как делала всегда, и я подумал, что сделаю так же. Я хочу лишь того, чего заслуживаю, – сказал Карл.

Уннтор фыркнул:

– О, ну это ты без сомнения получишь.

Если Карл и заметил резкость в отцовском голосе, вида он не подал.

– Рад слышать. Отлично. Скажи мне снова, отец: клад…

– Нет никакого клада.

– А если верить слухам, то есть.

– Слухи врут.

– Хавард Седобородый говорит, что есть.

Уннтор посмотрел на Карла. Когда он заговорил, голос его был холоден как лед:

– Где ты слышал это имя?

Лишь небольшое движение нижней губы – и на лице Карла расцвела волчья ухмылка.

– Помнишь его?

– Конечно, помню, – буркнул Уннтор.

– Он говорит, что плавал с тобой не один год.

– Да.

– Он говорит, что у тебя был сундук.

– Был.

– И еще он говорит, что чем дольше ты плавал, тем сильнее и сильнее сторожил его и никого к нему не подпускал.

– Это ложь, – сказал Уннтор.

Карл лишь посмотрел на него и в придачу к ухмылке поднял бровь:

– Видишь ли, папа, мне так не кажется. Я думаю, что где-то здесь зарыт клад, и я думаю, что ты отдашь мне мою долю. Я вернусь домой, раздам долги, о тебе не будут дурно судить в твоей ненаглядной долине, а твоя драгоценнейшая внучка не станет женой первого попавшегося чернокожего торгаша с мешком золота, любителя плоти.

Уннтор поднялся.

– Ты угрожаешь мне? – проревел он, но Карл не двинулся с места.

– Вовсе нет. Просто отдай мне мое, и я уйду.

Старик посмотрел на Карла и плечи его ссутулились.

– Не могу поверить, что ты используешь собственную дочь в подобном торге. – Он вздохнул.

– Если бы ты вел себя, как подобает отцу, я не стал бы.

– Ладно, ладно, – пробормотал Уннтор, – только придется тебе подождать до завтра. Проводим остальных и уладим дела перед твоим отъездом.

– Спасибо, отец. Ты воистину мудр, – сказал Карл. Едва заметно подмигнув, он развернулся и ушел.

Уннтор посмотрел ему вслед. Потом взглянул на нож в руке и очень аккуратно продолжил строгать.

Когда первые гости вернулись, солнце близилось к горизонту. Хельга услышала собачий лай и выглянула из-за угла дома – Хильдигуннюр отправила ее сюда рубить дрова, пока сама она разделывала тушу для вечернего пира.

Эйнар открыл ворота для Аглы и Гиты, и Хельга заметила, что с расстояния стоявшие рядом мать и дочь казались почти близняшками – точно как Йорунн и Хильдигуннюр. Она подумала о своем росте, о том, что она была почти сплошь локти да колени, и о том, что она совсем не похожа ни на кого на хуторе.

– Не важно, – пробормотала она. – Семья – это не только кровь.

Она нырнула обратно за сарай, мечтая в это поверить.

Из-за угла послышался голос Хильдигуннюр, и она представила себе, как мать стоит во дворе, улыбается Агле, а за спиной у нее садится солнце.

– Ой, какие вы умнички! Да мы столько за лето не собираем!

– Пять корзин! – объявила Гита, и Хельга услышала в ее голосе улыбку.

– Мы хотели хоть в чем-то пригодиться после того, как объели ваш дом и хозяйство, – ответила Агла.

– Вижу, – сказала Хильдигуннюр. – Надо поставить их на пар как можно скорее – пригодятся на сладкое. Если не устали собирать, можете помочь мне с травами. Заходите!

Хельга услышала, как захлопнулась дверь, и взялась за очередное полено, но замешкалась. Что-то не давало ей покоя, что-то недавнее.

Ее мать была позади дома, когда залаяли собаки.

Она мысленно проследила путь – в боковую дверь, через дом, в главную дверь, а потом обратно.

Карл сидел внутри, когда она вошла, но это мог быть кто угодно. Кто угодно мог быть в доме и говорить с Бьёрном, указывая ему, что делать и куда идти, а потом выбраться через боковую дверь, незаметную от реки. Карл мог войти чуть позже, ничего не подозревая. Или подозревая? Он говорил что-то про «шастанье», так ведь?..

Хельга обрушила топор на полено и расколола его пополам. Кто это был? Кто заставил великана склонить голову?

– Что тебе сделали эти поленья?