Родина

В те годы, когда Горка стал быстро вытягиваться вверх, он полюбил одиночество. Брата и сестру редко можно было застать дома, а сам он выходил, только чтобы отправиться в икастолу. Почему? Из-за книг или, как говаривал его отец, задумчиво нахмурив лоб, из-за этих чертовых книг. Парень заразился лихорадкой чтения.

Родители беспокоились все сильнее. И нельзя сказать, что только из-за книг. Тогда? Из-за того, что сын часами сидел, запершись в своей комнате, в том числе по субботам и воскресеньям, часто до самого возвращения Хосе Мари, который сразу требовал, чтобы брат погасил лампу. Странный сын, перешептывались они. Хошиан:

– На беду, у него в голове нет окошка, чтобы мы могли заглянуть внутрь.

Ночью, уже в постели, муж с женой едва слышно беседовали:

– Выходил куда-нибудь?

– Прям! Весь день напролет читал.

– Небось к какому-нибудь экзамену готовился.

– Вот и я его о том же спросила, говорит: нет.

– Чертовы книги.

Однажды утром на кухне мать встала прямо перед Горкой и наблюдала, как он завтракает. Тот сидел, нагнувшись над большой чашкой. Немытые волосы, тощие руки, прыщи на лице. Мирен изо всех сил сдерживалась, но все-таки рискнула спросить:

– Послушай, а может, у тебя какие проблемы с этой, с психологией?

Четырнадцать лет. Друзья, бывало, наведывались к нему, а он даже не выходил с ними поздороваться. А если с ним что-то не так? А если болеет чем или сердится за что-то на ребят? Со временем, правда, они и заходить перестали. Хошиан сильно расстраивался:

– Во черт! Что за парень!

Он подходил к сыну, по-дружески клал руку ему на плечо. Предлагал двести, а то и триста песет:

– Поди поразвлекись.

– Aita, я не могу.

– А кто тебе запрещает?

– Не видишь, что ли? Я читаю.

– Хочешь, дам тебе покурить?

– Нет. Не приставай.

Иногда Хошиан, чувствуя то ли любопытство, то ли желание поближе сойтись с сыном, спрашивал:

– И что же ты читаешь?

– Это роман одного русского. Там рассказывается про студента, который зарубил топором двух женщин.

Хошиан выходил из комнаты растерянный и встревоженный. Четырнадцать лет, а весь день как монах сидит дома. Разве это нормально? С такими мыслями отец вдруг останавливался посреди коридора и не отрываясь смотрел на какой-нибудь предмет, не важно на какой, – на образ Игнатия Лойолы, на встроенный шкаф, на дверную ручку, на что угодно, что было ему понятно с первого взгляда, и какое-то время пытался отыскать в этом предмете невесть что – порядок, ответ, объяснение того, чего он никак не понимал. И потом, пока не доходил до “Пагоэты”, не мог избавиться от застрявшей в голове картины: Горка, склонившийся над книгой.

Ночью в кровати он говорил Мирен:

– Или он у нас очень уж умный, или совсем дурак.

– Если дурак, то это в тебя.

– Я же серьезно говорю.

– Я тоже.

Дело в том, что в школе Горка получал весьма средние отметки. Разумеется, не такие низкие, как Хосе Мари в свои школьные годы. Хосе Мари и спорт – это да, Хосе Мари и работа руками – да, но Хосе Мари и учеба (то же самое получилось позднее с теоретическими занятиями на металлургическом заводе, куда он поступил учеником) – это были вещи несовместимые, как вода и масло, что не мешало брату издеваться над Горкой:

– Не смеши меня. Была нужда столько книг проглотить, чтобы потом так дерьмово сдать математику с английским?

Увлечение чтением передала младшему брату Аранча. Каким образом? Без особых затей. Поначалу время от времени – на день рождения, на день ангела, на Рождество или вовсе без всякого повода – дарила ему комиксы; позднее – то одну, то другую книгу. Надо признать, что так же она поступала и с Хосе Мари, но толку из этого не вышло. Здесь, по словам Аранчи, была очень кстати известная библейская притча про зерно, которое может упасть на каменистые места, а может – на добрую землю. Хосе Мари был в интеллектуальном смысле каменистой почвой. А в случае Горки именно добрая земля помогла развить у него страсть к чтению.

Но это еще не все. Когда Горка был маленький, Аранча, которой уже исполнилось лет девять-десять, любила читать ему вслух. Оба усаживались на пол, или он лежал в постели, а она садилась рядом и читала сказки либо библейские истории из книги с картинками, адаптированной для детского понимания.

В те дни, когда Горка выздоравливал после несчастного случая, Аранча взяла себе за привычку ходить в муниципальную библиотеку и подбирала там для него книги. К той поре Горка читал уже сам, бормоча вслух слова, и у него стали появляться любимые писатели: Жюль Верн, Сальгари, вскоре – романы про войну Свена Хасселя и другие – про шпионов и сыщиков, все книги в дешевых карманных изданиях.

Позднее, ничего не говоря родителям – зачем? – Аранча стала давать ему свои собственные книги, а их у нее собралось штук тридцать в картонной коробке на шкафу. Главным образом романы про любовь, кроме того, сокращенный вариант “Войны и мира”, “Фортуната и Хасинта” и шесть или семь романов Альваро де Лаиглесиа[53], которые Горке нравились куда меньше, чем ей, но все равно он прочел их все с удовольствием.