Родина

– Не рассказывай ничего нашим девчонкам. Скажи, что у меня температура, что я неважно себя чувствую.

Задумчивая, разочарованная Нерея вышла из комнаты, в которую ей уже больше никогда не суждено будет войти, пересекла гостиную, которую ей уже больше никогда не суждено будет пересечь, и в последний раз поговорила с Мирен, которая спросила, уже открыв ей дверь:

– Что там у нее?

– Небольшая температура.

– Знаешь, с тех пор как стала гулять с этим типом из Рентерии, она ведет себя как-то чудно.

Минуту спустя Нерея повторила ту же ложь про температуру, сев в машину. Подруги тронулись в путь. Шоссе, слава богу, было сухое, до Беасайна машин довольно много, потом гораздо меньше. Мы приедем последними. Одна из девушек сказала, что без Аранчи все будет как-то не так, да и веселья настоящего не получится. Веселья?

– Радость моя, а ты не забыла, что мы на похороны едем?

Как часто случалось в те времена, они натолкнулись на пикет гражданской гвардии. Где? Когда до Аррасате оставалось километров восемь – десять. И пристроились в конец длинной очереди из машин. На первый взгляд это напоминало обычную автомобильную пробку. Но быстро выяснилось, что дело не в пробке, – впереди одну за другой проверяли все машины и у всех подряд спрашивали документы. По обеим сторонам шоссе были расставлены машины гражданской гвардии, а поперек проезжей части растянуты две цепи с металлическими шипами – одна в начале, другая в конце импровизированного пропускного пункта. Сверху на насыпи стояли несколько гвардейцев, и каждый держал палец на спусковом крючке своего автомата. Ниже, спрятавшись за кустами, застыл еще один, в той же позе. А еще один укрылся за деревом. И все они были готовы в любую секунду пустить оружие в ход.

Девушкам резким жестом велели остановиться. Нерея опустила окошко. Ни тебе здравствуйте, ни пожалуйста. Гвардеец унес три их удостоверения в фургон, где каждое было должным образом проверено. Не числится ли чего за их хозяйками. Возвращая документы – медленно, с ленцой, чтобы подольше задержать девушек и чтобы они знали, кто главный на этом отрезке дороги, от этой вот горы и до той, – гвардеец спросил, куда они направляются. Как будто сам не знал. И с какой радости кто-то должен ему отвечать? Но лучше не связываться. Поэтому Нерея, которая в качестве водителя несла ответственность за всех, сказала:

– В Мондрагон.

Им приказали выйти из машины. И не любезно: выйдите, мол, пожалуйста, будьте добры. А словно обухом по голове:

– Все три – выходи.

По знаку “их” гвардейца подошли еще двое. Мужские руки шарили по юным телам. Одна: какое унижение. Другая: какая мерзость. Именно в таком духе они станут комментировать случившееся назавтра в таверне “Аррано”. Едва не плачущей Нерее пришлось открыть багажник. Там лежали плащ, велосипедный насос и зонт ее отца, а еще – скрученные флаги.

– А это что еще за тряпки?

– Два флага.

– Разверните.

Нерея развернула, уже начиная кусать нижнюю губу. Да, они везут с собой два флага, признанные испанской конституцией. И тут он с издевкой затыкал:

– Что, на мессу по этому бандиту собралась? Думаешь, Господь примет его в свои объятия?

Нерея с достоинством молчала. Убедившись, что сумела побороть слезы, рискнула глянуть полицейскому в глаза. В черные глаза, в которых отражалось… Что? Кто? Ее собственная мать, которая снова читала ей нотацию, как вчера вечером и сегодня утром, и еще Аранча, нырнувшая в постель прямо в одежде. Конечно, было бы лучше поехать с общей группой в одном из автобусов. И, подумав об этом, она почувствовала в груди вспышку храбрости.

– Я жду ответа.

– На мессу мы не пойдем.

Тут гвардеец принялся клясть на чем свет стоит Чомина, террориста, убийцу: чтоб им всем, сволочам, таким же манером подохнуть, и так далее. С сознанием собственной власти он махнул головой, велев трем девушкам побыстрее убраться с его глаз. Они поехали, и Нерея в зеркало заднего вида наблюдала, как полицейский остановил следующую машину.

55. Так же, как их матери

Одна спросила другую. Что именно? Не в эту ли кофейню Мирен с Биттори ходили полдничать по субботам? Аранче почему-то кажется, что они предпочитали чуррерию, хотя, может, она и ошибается. Зато знает наверняка, что ее мать до сих пор любит чуррос и иногда, бывая в Сан-Себастьяне, покупает себе полдюжины и съедает потом дома холодными. А вот Нерея готова руку на огонь положить, доказывая, что Мирен с Биттори в пору своей дружбы угощались тостами с мармеладом именно здесь.

А что делали сейчас в этой кофейне Нерея с Аранчей? Они ведь давно не виделись и ничего друг о друге не слышали. И вот только что случайно встретились. Почти что лбами столкнулись на углу проспекта с улицей Чуррука. Что касается Нереи, то в ее изумлении чувствовалась и доля опаски. Однако опасаться ей было нечего – она увидела прежнюю дружелюбную улыбку Аранчи, которая без колебаний кинулась ее целовать. Они внимательно друг друга разглядывали и наперебой обменивались комплиментами.