Родина против бесов

«Родине» так и не удалось стать «спецназом президента», восстановить свою репутацию в глазах избирателей и свой организационный потенциал. После тех ударов, которые нанес ей Глазьев, «Родина» пошла дальше без него. Нежелание Глазьева признавать свои ошибки, дало в руки оппонентам из чужого лагеря и маргинальным скептикам из лагеря патриотов возможность беспрерывно поносить «Родину», выдумывая о ней самые причудливые небылицы или пользуясь теми грязными выдумками, которые в большом количестве на информационный рынок стала выбрасывать Администрация Президента.

Судьба политика всегда проходит через испытание поражением. Поэтому политик должен уметь как предъявлять свои амбиции, так и смирять их, порой начиная все сначала. Увы, в России много тех, кто разбит поражением как параличом – впадет либо в бездеятельность, либо в маразм. В первом случае ожидает, что о нем вспомнят и призовут, во втором – командует фиктивными армиями, от которых след простыл.

Сергей Юрьевич из всех средств политической борьбы избрал брюзжание и выдумывание для своих бывших соратников оскорбительных определений. Для Дмитрия Рогозина, которого всего несколько месяцев назад он превозносил в своих публичных речах, теперь Глазьев нашел удачное, на его взгляд, оскорбление: «кукушонок». Мол, вытолкал Дмитрий Олегович из гнезда под названием «Родина» других птенцов. И сделал это, будто бы, по прямому указанию Кремля. Сам Глазьев в этой образной истории выглядел обиженным желторотиком, которого лишили родного дома. Он-то просто хотел полетать вокруг, разбежавшись по головам своих соратников, а эти соратники его обратно уже не впустили! От упадка внимания публики и от вида скептических затылков отвернувшихся соратников в Глазьеве было все больше озлобленности.

Понятно, почему Глазьев стремится оскорбить своего преемника на посту руководителя фракции. Но как понять постоянные оскорбления в адрес тех, кого сам же Глазьев пробовал каким-то образом вернуть в сферу своего влияния? Без указания имен говорилось, что в Кремле многим членам фракции обещали ордена и запугивали. Каждый волен принимать это на свой счет. Но был ли хоть один депутат-глазьевец подвержен давлению (как выражается Глазьев, «грубому, циничному, хамскому»)? Таких данных нет, Глазьев их не сообщал, никто об этом не говорил даже намеком.

Другой пример – попытка создать фракцию во фракции, некую «группу законодательных инициатив». Около десятка депутатов фракции «Родина» согласились послушать, что же предложит Глазьев. Он предложил поработать. Но тут же сам в одном из интервью объявил, что политика ему наскучила, и он обнаружил в себе новый прилив любви к науке, которая выгодно отличается от «сидения на задворках Думы». Выходит, поработать должны депутаты, а если у них получится, Сергей Юрьевич благосклонно согласится присвоить результаты труда.

В 2007 году под занавес избирательной кампании Глазьев снова объявил, что уходит в науку. Но при этом ожидал значительного поста, будто бы обещанного ему в Кремле. Не дождался ни поста, ни места в политике. Только звания самого цитируемого экономиста России. Это был прощальный подарок. Остальные приберегли на потом – когда заброшенность заставила Глазьева смирить гордыню. Тогда ему дали и должность, и звание академика.

Страстно хотел Сергей Юрьевич заручиться поддержкой Сергея Бабурина – лидера одной из блоковых партий, немало сделавших для победы «Родины». Когда Глазьев оказался не в силах предъявить убедительные аргументы, он провел съезд своей так и не развившейся в нечто значимое организации, где попустительствовал оскорбительным нападкам на Бабурина. Глазьев глазом не моргнул, когда в его присутствии Бабурина назвали «негодяем, вне всякого сомнения». Когда же давний соратник Бабурина Николай Павлов встал на защиту своего друга и лидера, объясняя перемены во фракции «Родина» политическим размежеванием, а не предательством, ему закричали из зала «Иуда!». Глазьев снова остался безучастным. Позднее мне пришлось много жестких слов сказать о Бабурине. Но пример глазьевской безучастности мне всегда претил.

Глазьев – не боец. За него должны воевать другие. Самому же Сергею Юрьевичу больше импонируют публичные лекции среди поклонников – чисто артистическая роль. Причем сольная.

Истинное политическое лидерство может иметь только корпоративный характер. Этого Сергей Юрьевич так и не понял. А Дмитрий Олегович понял. Его организационная работа во фракции была направлена именно на складывание корпорации, а не группы поклонников. Там, где Глазьев ровным счетом ничего не делал, Рогозин налаживал человеческие отношения и профессиональные контакты. Глазьеву скучна была эта рутина, он мог иметь дело только с верноподданными. Но уровень политиков, в отличие от начала 90-х годов ХХ века, существенно изменился. Теперь приходится иметь дело с личностями (именно так и сложилась фракция «Родина», в этом было ее нестойкое своеобразие и отличие от других политических сил). А значит, лидер обязан был быть «слугой всем» – ведущим организационным началом.