Родька

— Профессор какой-то…

— Да…

Единственный человек в классе, который стал ко мне хуже относиться, это Славка. Я ему ничего плохого не сделал и он мне. Но он меня почему-то невзлюбил, и я отвечал ему тем же. Это даже не выражается ни в каких действиях, ни в каких словах. Но я всегда чувствую, если бы у него была возможность стать мне поперек дороги, он стал бы.

Раньше такое чувство очень портило бы мне жизнь. А теперь хоть бы что. Даже интересно.

Иногда мы разговариваем.

— Ну как дела? — спрашивает он.

— Ничего, — отвечаю я.

— Ты куда после восьмого?

— На завод.

— К папе под крылышко? Деньгу заколачивать?

— Не в деньгах счастье.

— А в чем?

— Ты все равно не поймешь.

— Ну да, конечно. Куда нам. Мы же в Москве не бывали. Как это тебя Гришенька отпустил, а? По знакомству?

Славка смотрит на меня и улыбается.

На кого-то он очень похож. А вот на кого, убей — не пойму.

Та самая соседка, с которой мы с Лигией так нехорошо разговаривали в прошлом году, вдруг воспылала ко мне симпатией.

— Как ты вырос, — говорит она, — как возмужал! Просто душа радуется.

— Спасибо. Вы тоже хорошо выглядите!

— Какой там! Старуха я уже, одним глазом в могилу гляжу. Вот давеча, как вас не было, женщина к вам приходила. Такая складная да наряженная. Все ноги наружу. Я-то и в молодости такой не была. Чай папина знакомая?

— А какая она из себя?

Соседка стала описывать, и я понял, что это Саша.

— А что она говорила? Может, записку оставила?

— Да нет вроде! Походила тут по двору, повздыхала. Все, видно, надеялась папу твоего повидать. Видный мужчина, дай ему бог здоровья.

— А при чем тут папино здоровье? Это Костина знакомая. Саша ее зовут.

— Хорошие нынче знакомые, — сказала соседка. — Костя уехал, а она все ходит, ходит… Ну ладненько, побегу. Дела у меня, блины я поставила.

Соседка эта живет одна. Когда-то у нее был муж. Я его помню. Вечно у них были ссоры, по-моему, он ее даже бил. Он нигде не работал, но часто выпивал. Один раз пропил соседкину доху. Шуму было — до невозможности.

А потом сосед куда-то пропал. Его долго не было, Я даже про него забыл и так бы, наверное, никогда и не вспомнил, если бы не новый крик во дворе. Соседка плакала и кричала так, что выбежали люди со всех квартир, со всех этажей.

Оказывается, муж ее утонул. Поехал куда-то, устроился сплавщиком и утонул.

С тех пор она живет одна. Работает где-то уборщицей, кроме того, ей помогают сыновья. Их четверо. Все они живут где-то на Курилах и хорошо зарабатывают.

Я бы, конечно, никогда не узнал все это. Но когда у меня с соседкой были столкновения и папа страшно на меня напустился, говоря, что стыдно обижать бедную одинокую женщину, Костя вдруг за меня вступился и стал говорить, что не такая уж она бедная.

Костя умел общаться с соседями. В доме его уважали, а может быть, даже любили. Он первый всегда шел на субботник по уборке двора. Вместе со всеми разбивал весной клумбы. Возил кому-то на мотороллере картошку.

Наверное, все это хорошо. Но я так не умею. Конечно, клумбы разбивать весной я пойду. И все, что будет нужно сделать по двору, сделаю. Но никогда, никакими силами я не заставлю себя спросить у кого-нибудь из соседей, как его здоровье, как дети или что-нибудь в этом духе.

Папа говорит, что это у меня от молодости, но я не уверен.

И вообще теперь я часто не соглашаюсь с папой. Сначала я думал, что это будет его злить. Но ничего подобного. Он даже не удивляется. Как будто так и надо. Как будто так было всегда.

Многое теперь я делаю по своему почину. Решил купить хорошую пластинку и купил.

Вечером папа надел очки и долго рассматривал новую пластинку.

— Почему Бах? Начинать надо с чего-нибудь полегче. Например, с Мендельсона. Знаешь, какая музыка!..

— Так нету же.

— А куда торопиться? Будет. Ты пока без меня не покупай. С деньгами у нас туго. Ты знаешь, где я взял на поездку в Москву?

— Одолжил, наверное.

— Вот именно. У Касьяныча. А он ведь с живого не слезет. Он такой…

— Как всякий богач.

— При чем тут богач? Он — касса взаимопомощи.

— Большой начальник.

— А что ты думаешь? Большой. — Папа помолчал. — Но я больше.

— Да? А кто ты такой?

— К твоему сведению, председатель завкома. С позавчерашнего дня.

— Ты доволен?

— Вообще-то да. Во-первых, меня избрали единогласно. Приятно, что ни говори. И, во-вторых, мой предшественник был очень достойный человек. Блестящий инженер-практик. Голова! И вообще… Кстати, ты не забыл, что скоро у тебя день рождения?

— Я об этом как-то не думал.

— А о чем ты думаешь? Может быть, об экзаменах?

— И об экзаменах.

— Ну и какие ты можешь взять на себя обязательства? Какие у тебя будут оценки?

— Не знаю. Средний балл, наверное, три с половиной, три и шесть десятых…

— Не густо, не густо! А что так?

— Ничего. Девятый класс я кончу получше. Только не здесь. В вечерней школе…

Самое смешное, что о вечерней школе я и не собирался говорить. Это сказалось как-то само собой.

Как и следовало ожидать, папа немного рассердился.

— Ты брось это! Никаких вечерних школ. И вообще я не люблю глупых разговоров. А день рождения отпраздновать надо.

— Вдвоем? Что за интерес?

— А может, и не вдвоем. Это мы еще посмотрим.