Родька

Мой первый рабочий день. Что я чувствовал? Все сразу. И радость, и гордость, и уныние. Непонятно, зачем я учился у Касьяныча. Здесь ничего этого не нужно. Способности? Их тоже не нужно. Любой человек, прямо с улицы, если он постоит один день возле Шуры, на другой день будет делать то же, что я. И может быть, даже лучше меня. Для того чтобы работать хорошо, у меня не хватает физической силы. Я никогда не смогу работать так быстро, как Шура.

Да, но у меня есть смекалка. Смекалка — великое дело. Первое, что приходит в голову, — механизировать подачу заготовок.

— Было, было, — говорит Шура, — не помогает. Такого тут нагородили, страх и ужас. Я за смену сто — сто десять даю, а они чуть за пятьдесят перевалили. Устаешь?

— Устаю.

— Ничего. Неделю перемаешься, а там лучше пойдет. Ну-ка дай! — Он щупает мои мускулы и морщится. — Кисель! Каша! Одной рукой можешь? Не можешь? То-то же.

Я на него не обижаюсь. Действительно, кисель.

А с папой у нас холодная война.

Когда я прихожу с работы, он уже дома.

— Скажи, пожалуйста, где у тебя маленькая сковородка?

Папа демонстративно готовит ужин.

Помогать ему нельзя ни в коем случае. Разыгрывается большой, сложный спектакль. Моя роль в нем точно обозначена. Я малолетний тиран, почти вампир. Чем ближе я к этому образу, тем папе приятней.

Пока я в ванной пытаюсь отмыть руки, он успевает сделать многое.

— Тружеников просят за стол.

Стол накрыт по всем правилам. Пюре приготовлено на высоком уровне. Может быть, следовало бы сделать его немножко жиже, но это уже мелочи.

— Нет, почему же, — говорит папа, — хорошо, что сказал, на следующий раз я обязательно учту.

Следом за пюре появляется консервированный компот и пирожные.

— Что за пир, — говорю я, — по какому это случаю?

— Ну как же, как же, — говорит папа. — В нашем доме большое событие. Некоему Родиону Муромцеву надоело влачить нищенское существование, и он, мужественно бросив школу, решил стать кормильцем и вообще главой семьи.

— Ну дальше! Что ты не говоришь дальше?

— Скажу, скажу, не беспокойся. Вот только допью компот. Как всякий иждивенец, я люблю произносить речи.

И действительно, он допивает компот и, постучав ложечкой по стакану, продолжает:

— И что же мы имеем на данный момент? Грандиозные достижения. Сегодня, за один только день, наш герой заработал сорок, а может быть, даже все шестьдесят копеек. А? Что, может быть, я не совсем прав?

— Нет, почему же, ты всегда прав.

— Не надо лжи, — говорит папа. — Будем мужчинами, посмотрим правде прямо в глаза. Я эгоист. Деспот. Да и вообще, где это видано, чтобы отец желал сыну добра?

— Не понимаю, чего ты от меня хочешь?

— Я? Да ни боже мой, Наоборот. Я готов исполнять каждое твое желание. И больше того — предвосхищать. По-моему, сегодня ты хочешь сходить в театр? Отличный спектакль. Я уже заказал билеты.

— Нет, пожалуй, сегодня я не пойду.

— Может быть, ты устал? Спать хочешь?

— Ужасно!

— Ну, а если бы нужно было идти в вечернюю школу?

— Я бы пошел.

— Слушай, зачем тебе все это? Тебе нужны деньги?

— Нет.

— Тогда что же?

— Не знаю. По-моему, ты должен понимать. Ведь в конце концов неважно, сколько я заработаю. Пусть даже тридцать рублей в месяц. Все равно я буду чувствовать себя человеком. Понимаешь — человеком, а не бесплатным приложением к тебе.

— Н-да! Приложением… Ну ладно, спи, — сказал папа.

— А ты?

— А я пойду погуляю. Подышу. Подумаю.

Касьяныч пришел посмотреть, как я работаю.

— Хорошая цена. Калым, — сказал он.

Увидев Касьяныча, Шура выключил станок и подошел к нам.

— Есть идея? В случае удачи с меня пол-литра.

Касьяныч долго молчал.

— Пуд! Не меньше.

Он взял одну «печку», подержал ее на весу и бросил.

— В чем дело? Почему простой?

Подошел наш мастер. Молодой парень, только что кончил институт. В цехе его называют Кирюшей или Кирюхой.

Касьяныча он недолюбливает. Но Касьяныч работает на заводе давно, а Кирюха — недавно. С этим надо считаться.

— Я ведь просил вас, — говорит Кирюха. — Неужели так трудно не делать ничего через мою голову?

— Голову… — говорит Касьяныч. — Голову… Да! Глаза б мои на вас не глядели.

Касьяныч сердится. Не попрощавшись даже, он идет к выходу, и Кирюха идет за ним следом.

— Подождите минутку. Подождите. Ну что же вы?.. Вот ей-богу!

И все-таки идея Касьяныча воплотилась в жизнь. Мы с Шурой составили бригаду. Один станок не работает вообще, зато второй загружен до отказа. Другой резец. Обороты и подача намного увеличены. Вот это скорость, вот это темп! Деталь обрабатывается ровно столько времени, сколько необходимо Шуре, чтобы подать мне новую заготовку. Когда он устает, мы меняемся местами.

— Нормально, нормально. Давайте, ребята! Если получится, я прямо!.. — С большим штангенциркулем в руках Кирюха стоит среди готовых деталей и страшно переживает. Не меньше, чем нам, ему хочется, чтобы идея Касьяныча оказалась правильной. — Если мы выдадим хотя бы двести штук…

Смешной какой парень. Конечно, выдадим. Только что кончился обеденный перерыв, а у нас уже больше сотни.