Родька

Папа читал письмо, сидя за столом, а я стоял у него за спиной и тоже читал.

— Ну, так что же мы ему будем отвечать?

— Я бы послал ему денег.

— А сколько ты бы послал?

— Рублей двести.

— А почему не шестьсот?

— А где ты возьмешь шестьсот?

— А где я возьму двести? Флибустьеры и авантюристы… Ты хочешь спать?

— Нет, не очень.

— Пойдем, может, прогуляемся, а? Подышим, подумаем. Дядя! — И в первый раз за долгое время он засмеялся.

В воскресенье на улице я встретил Светку. Что-то в ней очень изменилось. Я хотел ей это сказать, но не успел раскрыть рта, как она то же самое сказала про меня.

— Ты совсем другой. Я тебя даже не узнала. Повзрослел, что ли?..

— Еще бы. Вот ты станешь дядей, тоже повзрослеешь.

— Почему дядей?

— Ну тетей.

— Я и так тетя. У меня целых две племянницы. Старшей девятнадцать лет.

— Больше чем тебе? Разве так бывает?

— Конечно.

— Ты тоже изменилась.

— У меня новая прическа, — сказала Светка. — Современная. Это знаешь, кто мне сделал, — Лигина мама. Великолепный мастер. Но, к сожалению, она уезжает. А как тебе нравится мое платье?

Я посмотрел. Платье как платье, только короткое и пояс ниже, чем полагается.

— Современный фасон. Теперь все так носят.

— А твоя мама?

— У меня нет мамы. Ты же знаешь.

— Откуда? Я вообще про тебя ничего не знаю.

— Конечно, — сказала Светка, — ты ведь никогда никем не интересовался.

— А ты?

— Во всяком случае, про тебя я все знаю. Я даже знаю, на ком хочет жениться твой папа. На Васькиной двоюродной сестре. Правильно?

— Хочешь, я тебя укушу?

Светка улыбнулась.

— Почему?

— Потому, что женщин бить не полагается.

— Дурак ты, — сказала Светка. — Я-то при чем? Это же все знают. Это Славка говорит. Какая-то его родственница живет в вашем доме.

— Ах вот оно что! В таком случае мне придется укусить Славкину родственницу. Пойдем купаться?

— Я бы пошла, — сказала Светка, — но у меня нет купальника. То есть дома, конечно, есть…

— Ну сбегай.

— А ты не хочешь меня проводить?

— Не знаю. А ты хочешь?

— Мне все равно.

— Ну тогда сбегай сама. А я окунусь. Жарко очень. Я буду возле лодочной станции. Приходи.

— Ладно, — сказала Светка.

Но она не пришла. Я подождал часов до шести и пошел домой.

«Вот дура, почему она не пришла? Покупались бы вместе, поговорили… Главное ведь — обещала. Никто ее за язык не тянул. Не хочешь приходить — так и скажи».

Настроение у меня было неважное. Ужасно не люблю, когда меня обманывают.

Интересно, что делает папа. В последнее время он опять стал ходить в бильярдную. Отношения у нас как будто хорошие, но есть какая-то трещина а залепить ее невозможно.

— Устаешь?

— Вообще-то да.

— Может быть, похлопотать, чтобы тебя перевели на легкую работу?

— Разве я боюсь работы?

— Да уж не знаю. Во всяком случае, чего-то ты боишься. Может быть, ты боишься, что я не смогу тебя прокормить? И действительно, мало ли что может случиться. С неудачниками всякое бывает. Верно ведь?

В таких случаях я всегда молчу. Не стану же я ему объяснять, что я вовсе не считаю его неудачником. И что, если бы он действительно был неудачником, для меня это не имело бы никакою значения.

Косте мы послали триста рублей. Вместе с той суммой, которая ушла на поездку в Москву, для нас это много.

Интересно, сколько я заработаю в этом месяце? Шура зарабатывает каждый раз больше сотни. С тех пор как мы воплотили идею Касьяныча и составили бригаду, дела у нас пошли хорошо, считается, что я тоже перевыполняю норму.

Кирюха страшно доволен нашей бригадой. Кроме того, ему хочется поближе сойтись с Касьянычем. Поэтому сразу же после получки он хочет устроить маленькую вечеринку, Касьяныча должен пригласить я. Мне это приятно. И то, что у нас будет вечеринка, мне тоже нравится. Плохо только то, что все это я почему-то не могу рассказать папе. И хотя по мне ничего не видно, он как-то чувствует, что у меня есть от него секреты, и это его злит.

— Знакомое явление, — говорит он. — Идешь по Костиным стопам? Ну что ж, валяй, валяй. Посмотрим, чем это кончится.

О Косте теперь он говорит часто и почти всегда с раздражением.

Ему нравится, что внука назвали в его честь, но если я начинаю говорить об этом, он злится.

— Исаак родил Иакова. Жена родила Евгения. Могу я, наконец, знать хотя бы ее имя, черт возьми.

Раньше я с удовольствием шел домой и без всякого удовольствия в школу. Теперь все наоборот. Каждое утро я просыпаюсь с радостным ощущением от того, что надо идти на завод. Первая половила дня — чистое золото. Мы с Шурой очень как-то сошлись. Работается весело, хорошо. В обеденный перерыв мы оба бежим в заводскую столовую и, в бешеном темпе проглотив обед, сломя голову несемся в красный уголок, чтобы до гудка успеть еще сыграть пару партии а шашки. Иногда приходит Кирюха, я мы играем втроем, на высадку.

После гудка работается так же. Все хорошо. Но когда я вспоминаю, что скоро надо идти домой а как-то непонятно, по-глупому разговаривать с папой, настроение у меня портится.

Давно я не бродил по городу. Приятно все-таки.