Родная кровь (СИ)

— Посмотри вперед, — он обошел Визериса, взял его правую руку и вытянул к солнцу, — вот сюда. Видишь? В детстве я воображал, что солнце — это огромный дракон, который защищает землю от холода. И когда солнце садилось, я пытался разглядеть его фигуру. Смотри внимательно.

— Он спит, — прошептал Визерис. — Свернулся клубком, как кошка, и спит.

Рейгар положил голову на плечо брата. Раньше он думал, что на месте Визериса будет стоять маленькая Дени, но они не были созданы друг для друга. Она была его родственницей, он желал ей добра, но не хотел, чтобы она знала этот секрет.

— Я боялся, что однажды дракон проснется, — сказал он Визерису.

Тонкие горячие пальцы легли ему на шею.

— Если он проснется, он станет твоим другом. Чего тут бояться? Ты сам дракон.

Рейгар закрыл глаза и втянул носом запах чужого тела. Перемешавшись с солью моря, травами, растущими на холмах, кожей доспеха, этот запах казался самым прекрасным на свете.

— Помнишь, я сказал тебе, что хочу помогать, когда вырасту? — тихо спросил Визерис.

— Помню, — Рейгар не открывал глаза, наслаждаясь мгновеньем.

— Я вырос, — сказал Визерис. — Мы зря сидим здесь. Мы можем помочь на войне.

— Ты хочешь на войну? — Рейгар обнял брата левой рукой и прижал к себе.

— Я хочу туда, где до нас никому не будет дела, — ответил Визерис. — Мне надоело, что они возятся вокруг меня.

— Отец не позволит оставить Дени одну, — Рейгар не считал свои аргументы серьезными, он просто хотел продолжить разговор, чтобы еще дольше держать Визериса в своих руках.

— Ланнистеры готовят атаку, Брандон просит больше черных плащей, Дорн собирается оставить нас.

— Ты много знаешь.

— У меня есть глаза и уши.

— Самые красивые на свете.

— Рейгар, — Визерис был недоволен. — Отец отправил нас сюда, чтобы мать не превратила Дени в затворницу. Теперь сестра обгонит любого верхом. Ты выполнил поручение, разве не так?

— В Королевской Гавани много людей, брат. Не все желают нам добра.

— Боишься?

— Не за себя.

Визерис оттолкнул его и, указывая пальцем в лицо, сделал пару шагов назад:

— Вы не желаете видеть во мне ничего, кроме куклы. Мать наряжала меня в новое платье каждый день, как будто я был игрушкой. Отец едва не запер. И теперь ты? Ты? Я — дракон, и если вы думаете, что меня нужно защищать…

Рейгар подошел ближе и обнял его, игнорируя попытки Визериса вырваться.

— Я хочу защитить тебя, потому что ты дракон, — прошептал он. — Единственный дракон, который мне нужен. Слышишь? Ты не кукла. Но если я потеряю тебя, я не знаю, зачем мне нужно будет все остальное.

Визерис перестал вырываться. Он плакал. Рейгер не знал, от чего. Визерис плакал редко, всегда только в его обществе, когда другие не видели. Чаще всего от бессилия. Он давно хотел вырваться, каждое известие из Гавани он встречал надеждой, что король позволит им вернуться.

— Я напишу ему, — пообещал Рейгар. — Обещаю, завтра же я напишу ему.

— Он не позволит.

— Я найду слова.

Визерис обнял его и прижался, как будто боялся упасть с обрыва.

— Мне здесь не скучно, — прошептал он. — Честное слово, брат, мне не скучно. Мне душно. Мне нечем дышать. Я люблю тебя. Если бы не это, я сошел бы с ума. Как мама.

Эйрис ответил быстрее, чем они ожидали. Он обещал отправить пару кораблей, чтобы путешествие было безопасным. Он разрешил им вернуться.

«Не рассказывай сестре о Рейле», — просил король. Рейгар не слышал его слов, но на пергаменте они казались не приказом, а просьбой. Рейлу ежедневно поили снадобьям помощники мейстера, но несмотря на их усилия королева почти все время находилась в бреду. Она звала дочь, велела казнить заговорщиков, вспоминала годы, проведенные с Визерисом. Пламя и кровь сломали ее, превратили в подобие разумного существа. Рейгар уже не надеялся, что она поправится. Чудом было хотя бы то, что она оставалась жива.

Уже на следующий день после получения письма Визерис собрал в сундук все необходимые вещи и забрался на самую высокую стену — следить за горизонтом. Рейгар знал, что корабли не прибудут так скоро, но не смог заставить себя сказать об этом брату. Казалось, стоя на стене, тот ненадолго обрел крылья.

Они не говорили больше, только смотрели друг на друга, не пересекаясь взглядами, хотя никто не обещал другому «ждать». Рейгар знал, что даже их выходку на побережье заметили, но один раз люди могут списать на тяжелый разговор и родственные узы, и все же второго быть не должно. Ни словом, ни жестом — ничем нельзя намекать «им», остальным, тем, кто никогда не поймет их, что происходит.

Началась бессонница. С наступлением темноты к Рейгару приходили воспоминания, они перетекали в фантазии, а те превращались в настойчивое желание, и что бы он ни делал, заснуть не удавалось. Ему казалось, что он слышит, как в другом крыле, за десятком стен бьется родное сердце.

Все, что они могли себе позволить — смотреть. Не друг на друга, а один на другого. Взглядом родственника, который следит за братом. Коротко, бегло, не привлекая внимания.

— Элия сказала, Оберин снова собрался в гости, — сообщил Эртур на рассвете очередного бесконечного дня после беспокойной ночи.

Рейгар рассеянно спросил: