Родная речь, или Не последний русский. Захар Прилепин: комментарии и наблюдения

«Грех» — собранные под одной обложкой новеллы, написанные в разные годы, — объединены общим героем, общей темой, и поэтому названы автором романом в рассказах. В главном герое мы без труда узнаём самого писателя, его также зовут Захар, что в переводе с древнееврейского означает «божья память». А главная тема вынесена в название — грех, чаще невольный, который герой совершает на протяжении своей жизни.

Книгу эту одновременно можно назвать и реалистическим, и романтическим произведением. Как реалист, Прилепин даёт полное и точное отражение жизни, воспроизводя «типичные характеры в типичных обстоятельствах». Но в такой же мере к этому произведению можно отнести и слова В. Белинского: «В существеннейшем своём значении романтизм есть не что иное, как внутренний мир души человека, сокровенная жизнь его сердца». Если существует такой термин, то Прилепина можно назвать мастером «романтического реализма».

«Всегда готовый ко всему, при этом ничего не ждущий от жизни, кроме хорошего» — чем не романтический герой, чья «брутальная нежность» так покоряет читателей, а в большей мере — читательниц?

Прилепинский герой любит нежно, глубоко, ощущая всю полноту жизни, и автор искусно передаёт это: «Дни были важными — каждый день. Ничего не происходило, но всё было очень важно. Лёгкость и невесомость были настолько важными и полными, что из них можно было сбить огромные тяжёлые перины» («Какой случится день недели»).

Один из лучших рассказов в книге — рассказ «Грех», он мне напомнил «Песнь песней» — собрание древних народных любовных песен, включённых в Ветхий Завет. Многие из писателей обращались к этому сюжету, широко известна новелла А. Куприна «Суламифь». Прилепин описал пробуждение первой чувственной любви 17-летнего Захара. Но чувство это греховное: юноша влюбляется в свою двоюродную сестру, у которой есть муж (в армии) и маленький сын Родик.

«О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна, и пятна нет на тебе; пленила ты сердце моё одним взглядом очей твоих. О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста. Запертый сад — сестра моя, невеста» — эти слова из «Песнь песней» могли бы быть и словами Захара. Лето! Яблоневый сад! Любимая — хоть и сестра, которая тоже вроде бы отвечает взаимностью! — счастливейшее время для Захара. Но… сомнения, мысли о грехе не позволяют герою переступить последнюю черту.

Скажем спасибо Захару Прилепину за то, что он напомнил нам: «…Всякий наш грех будет терзать нас… А добро, что мы сделали — оно легче пуха. Его унесёт любым сквозняком».

Валерий Иванченко

журналист, редактор [ «Книжная витрина», 30.08.2007]

Текст Прилепина — как плотный воздушный поток, в него непросто войти — выталкивает, но стоит туда втянуться — летишь, потеряв своё «я». Не все туда сунутся, многие поспешат выбраться — не комфортный аттракцион. Выдерживать дистанцию бессмысленно, ничего не почувствуешь. А обнажившись, как автор, рискуешь ободраться до крови.

«Грех» — «роман в рассказах» — включает семь историй из жизни одного человека. Восьмая часть — подборка стихов, этим человеком написанных. А девятая — рассказ о войне, который кончается смертью.

Счастье и небытие — вот две темы, которые всегда присутствуют в этих текстах. Ярчайшая полнота жизни, на которую неизменно падает тень.

Мы видим Захара в разные моменты его судьбы, но в каждом — рядом с перенасыщенным током жизни — будет, не пропадая, маячить близкая пустота, поглощающая жизнь, что идёт в одну сторону. «Будет ещё лето другое, и тепло будет, и цветы в руках…», — уговаривает себя семнадцатилетний Захарка, покидая истому последнего лета детства. «Но другого лета не было никогда» — заканчивается рассказ.

Пробуя от переполняющей нежности к миру устроиться в «иностранный легион», получив нокаут от симпатичного собутыльника, пропадая в кладбищенском запое, разводя вышибалой бандитов в ночном клубе, Захар ходит по краю пустоты — «горячей, душной, бешеной» — как та, что оставляют за собой колёса поезда, под который он чуть не попал. Но с некоторого времени он не хозяин себе. Два сына растут.

Рассказывая о детях, Захар истекает нежностью, его сентиментальность не знает края, а устыдить его этим может только враг рода человеческого. И всё страшнее делается от хрупкости признания: «Мне нет и тридцати, и я счастлив. Я не думаю о бренности бытия, я не плакал уже семь лет — ровно с той минуты, как моя единственная сказала мне, что любит, любит меня и будет моей женой…»