Родня

Старые дубы и берёзы то и дело перешёптывались между собой, делясь последними грустными новостями. На протяжении последних лет семидесяти они служили прочной крышей старому кладбищу, защищая дома усопших от сильных ливней, града и палящего солнца, стараясь при любой возможности взять весь удар на себя.

Александр Петрович шагал впереди всей родни. Он с интересом разглядывал почти вековых заснеженных охранников. Полковник думал о том, как хорошо, что на кладбище посажено так много деревьев.

«Это прочная звуковая завеса от живого мира, — подумал он и, остановившись, стряхнул с еловой лапы шапку снега. — Так-то лучше».

Александр Петрович с детства не любил кладбища. Он вовсе не боялся их, просто считал, что это самое грустное место на планете. За свои пятьдесят пять лет он слишком часто видел смерть. В основном это было связано со службой. Но по-настоящему он невзлюбил кладбище после смерти родителей. Теперь каждый памятник напоминал о его самой великой потере.

Александр Петрович остановился и поправил воротник пуховика так, что даже нос спрятался под меховой опушкой.

— Зимой легче хоронить близких, — полковник посмотрел на подошедшего друга.

Тот вопросительно приподнял брови, молча ожидая ответа на вопрос.

— Организм тратит очень много сил на то, чтобы согреться, а на слёзы и боль у него почти ничего не остаётся.

— Ерунда! Потом человек приходит на поминки в тёплое помещение, выпивает сто грамм и его горе выливается через все окна и двери.

Виноградов задумался.

— Твоя правда. Ну что скажешь? Твои наблюдения?

— Честно? — он посмотрел на друга. — Так себе у тебя родственнички!

Александр Петрович с интересом посмотрел на Беляка.

— Я это и сам знаю, но всё же?

— Я скажу так, когда человеку не всё равно, когда он любил ближнего, он не сможет спокойно стоять и смотреть, как его тело навсегда придают земле! Вывод один: либо им действительно наплевать, либо у них нет души. Извини за пафос, но как-то так, — Беляк закурил сигарету, как только они вышли за ворота кладбища.

Процессия родственников и соседей из двадцати человек медленно тянулась по аллее. Первой шла Инна. Она отошла вперёд, чтобы ответить на телефонный звонок. Её глаза были сухие. На губах играла лёгкая улыбка. Она явно вела беседу с представителем противоположного пола.

Инна была одета в бежевый пуховик и светлые кожаные сапожки на каблуках. На голову она набросила чёрный вязанный снуд. На плече висела чёрная маленькая сумочка, в которой могли уместиться только телефон, кошелёк и ключи от квартиры. Инна, как и говорила, была честна перед собой и всеми присутствующими. Она вовремя пришла на похороны и терпеливо отстояла всю церемонию погребения. Её лицо не демонстрировало никаких эмоций. Она была спокойна и немного грустна. Ни слёз, ни боли никто из присутствующих так и не смог разглядеть на её лице.

Ксения же, наоборот, неожиданно для себя самой расплакалась, когда отец склонился над гробом бабушки. Ей было искренне грустно так быстро потерять нового друга. Она никогда раньше не испытывала подобные чувства, и сейчас, глядя на эти добрые морщинистые лица, осознала, что потеряла что-то действительно ценное.

Наталья Васильевна с любопытством наблюдала за поведением дочери, она думала, что та просто играет роль вежливой внучки. Всё так, как она её учила.

«Надо было её в театральный отдавать», — подумала Наталья.

На протяжении всей церемонии Наталья стояла далеко за спинами всех присутствующих. Она так и не заняла положенное ей место возле мужа и священника. Она не простила свекровь со свёкром даже после их ужасной смерти. Об этом кричало не только её поведение, но и её наряд. Шикарная норковая шубка шоколадного окраса великолепно смотрелась даже на её довольно плотной фигуре. Коричневые сапоги под змеиную кожу плотно облегали не худенькие ножки. На запястье покачивался золотой браслет, а три кольца с камнями разных размеров и форм создавали великолепное ювелирное трио.

— Я тебя прошу, сними украшения! — Влад стоял возле зеркала и уже несколько минут умолял супругу снять драгоценности.

— Почему я должна изменять своим привычкам и манере одеваться? Я такая, какая есть. Может, ты мне ещё прикажешь губы не красить помадой? — она достала из косметички красную помаду и провела ей по пухлым губам. Затем, достав из волос заколку, она лёгкими движениями поправила чёрные локоны, случайно накрутившиеся под давлением заколки.

И сейчас, находясь среди могил, казалось, что эта женщина просто проходила мимо, срезая дорогу через кладбище к ресторану в центре, и остановилась, чтобы вдохнуть нотки смерти, убеждаясь в очередной раз, как на самом деле прекрасна жизнь.