Родники рождаются в горах

Хаджимурад несколько раз перечитал письмо, как будто желая найти между строк еще что-то.

— Умная девушка… Но о чем она? «Если человек не сдержал слова — рушится вера. Ее не построишь, как мост». Написала! Не забыла! Помнит!

Пьесы он, не посмотрев, сунул обратно в конверт. Записку спрятал во внутренний карман курточки — слева.

Хаджимурад очутился у реки — готов был прыгнуть на тот берег, одним рывком взобраться на вершину горы. Холодный ветер из ущелья охладил его пыл. Хаджимурад в нерешительности остановился.

«Что со мной? Из-за девушки, которую только раз увидел, мир засверкал огнями. Письмо, что лежит на груди, жжет, как огонь!»

Он присел на камень у реки. Небо, луна, звезды лежали у его ног. Он бросил камешек. В воде блестела разбитая на куски луна, в беспорядке сверкали осколки звезд.

Какая ночь! Никогда не видел прекраснее!

Звуки, казалось, родились сами по себе, заполнили все вокруг:

В ясном апреле, в красном апреле,
Не постучав, не открыв дверей,
Весна распевом тончайшей свирели
В сердце вошла и сказала: — Скорей!
Весна у меня на престоле сердца
Не дала и секунды оглядеться.
Что за голос слышится мне?
Что за голос, какой свирели?
Как на земле, звучит в вышине
Голос, взлетающий из расселин.

По дороге домой Хаджимурад сочинял ответ Шарифат. Чем ближе он подходил к аулу, тем ярче ему навстречу сияли приветливые огоньки окон.

«Этот свет зовет к себе путников, приглашает в дом. Огоньки — это вестники: постучи в любое окно, тебя впустят, накормят, разделят горе и радость… Огоньки манят, обещают тепло и уют в доме. На стенах многих — герб нашего рода. Столетиями будет напоминать он об умелых руках. Так бы и мне оставить навсегда в сердце Шарифат память. А я не могу сочинить всего несколько слов. Была бы у меня сноровка писать такие письма. А что я умею? Только петь, складывать стены да оставлять на них наш герб — родовой герб».

Хаджимурад сейчас был уверен, что неспособен написать и двух слов. Все, что приходило на ум, казалось невыразительным, бедным. Огорченный, недовольный собой, он медленно плелся по тропинке. Вдруг — «тварх!» — из-под ног Хаджимурада вспорхнули две птицы.

«Куропатки!» — определил он. Вспомнилась старая примета: «Вспугнешь куропатку — жди удачи в делах».

Хаджимурад усмехнулся:

— Уж эти приметы! Сколько мне их пересказал отец… А может быть, и правда придет на ум что-нибудь путное.

Незаметно он ускорил шаг и очутился в своем дворе.

Хаджимурад распахнул дверь. Жамалудин, сидевший у очага, поднялся навстречу сыну.

— Ты, услыхав о письме, побежал, как жеребенок, ужаленный оводом. Я ведь не знаю, что за письмо, откуда? Мог бы и поторопиться домой, рассказать мне.

— Прости, отец! Я обо всем забыл. Погулял немного. Какая сегодня звездная ночь! Выйди на минутку! — Хаджимурад легонько подталкивал отца к двери.

— Никуда я не пойду! Звездные ночи тысячи раз видел. А ты вот расскажи, что за письмо. Почему оно тебя переворошило?

Жамалудин не знал — радоваться ему или печалиться.

«Хаджимурад готов оторваться от земли, будто у него выросли крылья. Глаза блестят, как угольки в костре. Что-то важное в его жизни случилось. Но что?»

— Мы будем ставить в школе пьесу. Просили ее нам прислать, вот и получили. — Хаджимурад показал отцу конверт с пьесами.

— Хорошее дело, сынок, песни и пьесы. Но иногда я вижу, что тебя больше всего к веселью тянет, и у меня душа болит. Песни не накормят, пьесы не оденут. Это все интересные дела, но пользы от них чуть. По правде говоря, не выношу я этих артистов. Не мужское это дело — драть глотку да мазать лицо красками. В одном котле две бараньи головы варить не принято. Я хочу тебя видеть лучшим мастером рода. А чтобы быть лучшим, нужны не только умелые руки, но и знания. Сейчас и чабаны без грамоты никуда! Я мечтаю, чтобы ты окончил институт. Нет предела женской красоте, нет предела знаниям.

Хаджимурад внимательно слушал.

— Ты не беспокойся, отец, то, что ты мне с детства внушал, буду век помнить. И учиться в институте буду, если так хочешь, отец. Но без песен мне трудно…

— Нет, сынок, никогда я тебе не дам совета отказаться совсем от песни. Это — природный дар. Когда ты поешь, я сам забываю все огорчения. Особенно люблю «Письмо казака».

— Ну вот я тебе и спою ее, — весело сказал Хаджимурад.