Родники рождаются в горах

— Захочешь узнать, кто сколько наработал, смотри на дворы и крыши. — Хандулай отправилась на улицу подметать снег.

— Омардада! — крикнула со своей веранды Айшат. — Скажи, долго ли простоят морозы? У меня сено кончилось.

— А ты потерпи, Айшат. Скоро из-под камня покажутся всходы, на скалах вырастет крапива, — отшутился, не поднимая головы, Омардада.

Мажид и Нурулаг прокладывали дорожку к дому Пари. Девушка выглянула было на улицу, но тут же захлопнула дверь. «Скорее всего стыдится Мажида. А он-то знает?» — подумалось мне. Я старалась отогнать мысли о Пари, но это мне никак не удавалось. Так хотелось ее оправдать. Но обида, таясь в глубине души, все росла.

Три месяца, как кончилась война. Наша молодежная бригада работала отдельно от других. Мы жали яровую пшеницу, а ребятишки вязали за нами снопы. До войны дни сбора урожая были самыми веселыми — с музыкой, плясками. Войны уже не было, но старые обычаи еще не возобновлялись. Умудренные жизнью люди недаром говорят, что один день войны приносит беды на десятки лет. Я подняла голову, чтобы вытереть пот с лица. По дороге с чемоданом и в наброшенной, несмотря на жару, шинели, медленно, очень знакомой походкой шел человек. «Кто это? Сайгид? Не может быть. Но бывают ведь и чудеса!»

— Смотрите! Кто-то еще вернулся из армии! — крикнула я.

Все бросили работу и глядели на солдата. Он миновал жнивье, дошел до не убранного еще поля, оглянулся вокруг и, осторожно раздвигая колосья, резко повернул в сторону кладбища.

Бросив работу, ребятишки помчались туда же. Я с трудом удерживалась на месте. «Ведь я уже взрослая», — остановила меня мысль. С нижней делянки, поспешно поправляя косынку, прибежала Пари.

— Как он похож на Сайгида! — только и смогла она вымолвить.

Нет, кажется, это не он… Мы молча следили глазами за солдатом. А он шагал по кладбищу, от одной могилы к другой. Я и Пари побежали вслед за гурьбой ребятишек. Заметив нас, солдат поднял голову, и мы увидели сильно изуродованное лицо: его наискось пересекал толстый красный рубец, нижнее веко правого глаза было вывернуто, вместо брови синел шрам. Я чуть не вскрикнула. Пари на мгновение закрыла глаза.

— Нурулаг, с приездом! — сказала она.

— С возвращением, — пролепетала я.

— Спасибо! — он пожал нам руки.

Осмелев, подошли к Нурулагу и остальные.

— Идем скорей домой, — предложил кто-то, беря из рук солдата чемодан.

— Мать мне писала, что Сакинат умерла. Где ее могила?

Прикусив нижнюю губу, Пари посмотрела на меня. Я повела Нурулага за собой. Пари перегнала меня и, обходя большие могильные камни, пошла впереди. Мы остановились у могилы жены Нурулага.

— Не так ты обещала меня встречать, Сакинат, — сказал он, снимая шапку. Потом опустился на колени.

— Нурулаг, пора домой. Весь аул соберется. — Пари потянула его за рукав. Нурулаг встал не сразу.

— С какой скалы она упала? — спросил он, вытирая глаза.

«Не падала она со скалы», — хотела было сказать я, но Пари толкнула меня локтем. Я вспомнила слова Хуризадай: «Кто скажет моему сыну о том, как умерла Сакинат, станет моим кровным врагом». Но ведь и Хуризадай теперь нет на свете!

— За зеленой горой была ферма, туда Сакинат несла корм, — вымолвила, пряча глаза, Пари.

Нурулаг шел, что-то про себя приговаривая. На краю кладбища он опять остановился у свежей могилы — она одна только чернела среди зеленых холмиков. Пари вновь прикусила губу.

— Кто это у нас в ауле недавно умер? — Нурулаг посмотрел на меня.

Я промолчала.

— Что все это значит?! — Нурулаг повернулся в сторону аула, было видно, что глазами он отыскивает свой дом.

— Пари, — бедняга теперь смотрел на нее, — скажи мне правду, где моя мать?

Не успела Пари собраться с мыслями, как к Нурулагу подбежала Унайзат.

— Ты на могилу матери вернулся! Почему не умерла и я, твоя тетя! Мой свет, мое солнышко, какими тучами тебя мы встречаем. — Она припала к его груди.

— Мать, мать! — Нурулаг упал на не успевший зарасти травой холмик.

С тех пор прошло много времени, а Нурулаг каждый день приходил утром на могилу матери.

— Нурулаг чуждается людей, скорее всего стыдится своего изуродованного лица. Надо его приглашать почаще, разговаривать с ним побольше, — советовал Омардада жене.

Однажды мы с Пари пошли за водой и увидели Нурулага, сидевшего возле источника. Он перелистывал какую-то книгу. Вода лилась мимо кувшина Пари — девушка смотрела на обезображенного войной солдата.

— Что с тобой, Пари? — спросила я.

— Мне жаль его, как маленького ребенка. Вернулся домой изувеченным, не застал ни матери, ни жены. Об этом говорить нелегко, а пережить! — Пари направилась к Нурулагу. Он не видел нас, хотя мы давно стояли рядом.

— Доброе утро, Нурулаг, ты нас даже не замечаешь… — ласково упрекнула его Пари.

— Книгой увлекся. Ничего не слышал.

— Что за книга? — спросила я.

— «Овод»…

— А… Я еще в десятом читала.

— А мне не пришлось, — сказала Пари.

— Возьми, — Нурулаг протянул ей книгу. Лицо его мне показалось даже приятным, так ласково смотрел он на Пари.

— Нет, ты сам сперва дочитай!

— Я, Пари, «Овод» уже десятый раз читаю.

— Ну, тогда я возьму. Спасибо. Верну через неделю.